Клевер и Трубка Мира
Шрифт:
Возможно, единственным человеком, с которым Сеня приятельствовал, был Григорий, молодой специалист, приехавший из Ленинграда по распределению. Он работал почти постоянно на отдаленном участке, а когда появлялся в Уксе, жил в общежитии вместе с Сеней. Ему-то Сеня и рассказывал о своем незавидном положении и мечтах о красивой московской жизни. Григорий Сене от всей души сочувствовал, хотя и не очень понимал, о чем так уж сильно волноваться: ведь Сене осталось отработать по распределению всего-то немного больше двух лет... Да, разумеется, публика в поселке, в основном, малоинтеллигентная; конечно, поговорить нормально почти не с кем и работа на шахте, уж точно, не сахар....
– Ты меня не понимаешь. Ты геолог и к такой или, примерно, такой жизни был готов, когда ехал сюда по распределению. И твои институтские практики проходили в похожих условиях...
– Ага,- поддакивал Григорий,- там еще ни света, ни телевизора не было, а тут: город в десятке километров, кинотеатр, ресторан, баня - просто рай какой-то.
– Какой там рай? Жуткая дыра, да еще и с шахтой впридачу. Да еще и начальник - людоед. Нет, не хочу я здесь оставаться.
И Сеня времени даром не терял. Почти сразу после начала работы он начал собирать нужные справки и направил письмо в Министерство с просьбой о досрочном прекращении работы по распределению. Письмо в положенном неспешном порядке рассмотрели и решили, что правильнее всего будет оставить окончательное решение этого вопроса на усмотрение Управления. Там вопрос передали в Карельскую экспедицию, а те, разумеется, переложили ответственность на руководство Уксинской ГРП. Так Сенино ходатайство попало к Миронюку.
И вот однажды, когда вахтовая машина привезла в поселок очередную смену, к Сене подошел Николай - тот самый, что поил чаем в первое утро в Уксе - и сказал, что того ждет Миронюк:
– Соберись, Семен, Иликак в гневе. Сегодня так орал, что Зоя из бухгалтерии начала рожать раньше времени - в Питкяранту увезли.
– Соберись.... Легко тебе говорить, это ты перед увольнением такой смелый. А, что случилось? На шахте, как будто, все нормально.... Ну, то есть, не нормально, конечно - бардак, но обычный, не хуже, чем всегда.
Николай, который действительно увольнялся и должен был через пару недель навсегда покинуть благословенную Уксу, мог позволить себе некоторые вольности в отношениях с начальством. Нет, разумеется, ни о каком организованном сопротивлении не могло быть и речи, но желудочные спазмы от голоса начальника как-то само собой прекратились.
– Да ладно, я его никогда особенно и не боялся, - ответил Николай.
– Но дело-то, похоже, не в шахте, там что-то другое..., какое-то он письмо получил - вроде бы о тебе. Может такое быть?
Сеня допускал, что его просьба о досрочном увольнении с места распределения может, сделав круг, вернуться из Москвы в Уксу. Теперь он понял, что его опасения, по-видимому, оправдались. Уже много дней он мысленно готовился к неизбежному в этом случае разговору с Миронюком. Но разве к этому можно подготовиться? Ноги опять, как перед каждым свиданием с ним, стали мягкими, а безнадежное желание превратиться в никому невидимую амебу нестерпимым.
– Да, может быть ..., наверное.... Не знаю..., - тихо ответил Сеня. Помолчал и добавил:
– Ладно...,пойду.
– Давай, Семен, не дрейфь. Ты не одинок, -
Примерно через полчаса Сеня вышел от Миронюка, обычной в таких случаях походкой лунатика, но впервые с относительно ясным сознанием. Трудно сказать, что стало причиной такой перемены. Возможно, сыграла роль закалка, приобретенная в длительном ежедневном общении с шахтерами, которые, в общем-то, вовсе не были в большинстве своем мягче в общении, чем начальник ГРП - скорее наоборот - правда, не обладали таким устрашающим видом и голосом. Возможно, что и сам Иликак не использовал на этот раз все свои возможности, а больше старался по-доброму убедить Семена прекратить бесполезные попытки уволиться раньше времени:
– Что ты Семен крутишься, как червяк? От меня еще никто не уходил, и ты не уйдешь. Мне нужен человек, который за шахту отвечает, в шахтном деле разбирается, а главное, кого, случись какая авария, можно будет посадить. Не самому же сидеть.... Ха-ха-ха! Тем более вон Колька Ильин увольняется - еще и инженера по ТБ не будет. Как же работать с такими паразитами?! Так что я тебе сказал: будешь работать. Будешь! И точка! А, может, ты со мной хочешь повоевать, а? Аника-воин, хочешь повоевать? Или как?!
Воевать с Миронюком Сеня не хотел, разве что убить его, как-нибудь из засады, по-партизански.
Размышляя вечером о причинах того, почему на этот раз ему удалось не впасть в обычное состояние грогги после разговора с начальником, Сеня робко подумал, что, может быть, становится менее восприимчивым к парализующим раскатам его голоса и отупляющему хамству. Более того, к собственному удивлению, Сеня поймал себя на мысли о том, что продолжает строить планы о том, как уехать из Уксы. Причем теперь, кроме обычного побудительного мотива - желания поскорее начать строить свою жизнь в соответствие с собственными о ней представлениями, появился еще один. Сене хотелось отстоять собственное достоинство. Мотив, разумеется, не удивительный и не новый, скорее даже банальный. Однако, в данном случае - совершенно оригинальный. Никто в отношениях с Миронюком не то, что не пытался, а даже в мыслях не оказывал ему сопротивления.
Интересно, что на эти мечты о свободе каким-то причудливым образом начал оказывать влияние тот случай полуторагодичной давности, когда Сеня в ходе блужданий по Петрозаводску был атакован бродячими собаками. В Сениных размышлениях образ Миронюка каким-то непостижимым образом давно соединился с образом громадного пса - вожака бродячей собачей стаи - нагнавшей тогда на Сеню страха: черные бородатые громогласные хулиганы, которым все позволено. Сходство это в первый же день знакомства с Иликаком было Сеней замечено, но не осознано до конца. Только через несколько дней он понял, кого тот ему напоминает.
И вот сегодня, после разговора с ним, Сеня впервые подумал, что ведь по существу сумел выбраться из того столкновения с собаками победителем. Не таким уж он оказался тогда беспомощным. Так, может быть, попробовать повторить то, что однажды уже удалось. Тем более что наперегонки с Иликаком бегать, точно, не придется. Просить о чем-либо судьбу Сеня не решался с той памятной зачетной недели на третьем курсе института. У судьбы, конечно, решения найдутся, но такие, о которых потом сто раз пожалеешь. Так что решил Сеня надеяться только на себя: может быть, какие-то новые ходатайства написать, посоветоваться во время будущего отпуска с какими-нибудь знающими людьми, ну, или, в конце концов, дождаться удачного стечения обстоятельств, правильно их оценить и попробовать использовать для прорыва к свободе.