Клевета
Шрифт:
Все дальнейшее происходило как в тумане. Магдален, сжавшись в комок, замерла у стены, пока Гай де Жерве, обезумев от ярости, пытался схватить незнакомца. Через мгновение в руках у Гая осталась коричневая монашеская ряса, а человек в подштанниках и рубашке выпрыгнул из окна и растворился в ночи.
— За что он хотел убить меня? — задыхаясь от рыданий, она бросилась к Гаю. Он прижимал ее, что-то ласково бормоча на ухо, пока она не перестала дрожать.
— По-моему, никто не слышал моих криков, — с трудом выговорила она. — На улице было так шумно.
— Я случайно
Она снова задрожала, и он внезапно ощутил ее почти неприкрытую наготу, шелковистую округлость ее тела под руками, колыхание прижатой к нему груди. Гай отстранился, но она лишь прижалась к нему еще теснее.
— Не отпускай меня. Мне так холодно и страшно.
Он вновь оказался бессилен. Пришлось опять обнять ее.
— Где твои служанки, свет мой? — он хмуро оглядел пустую комнату.
— Я разрешила сходить им на базарную площадь, посмотреть на артистов, — сказала сна, прижимаясь все ближе, ощущая, как тепло ее коже от прикосновения его рук: что-то почувствовала она еще — восходящее откуда-то из глубин покалывание.
— Ничего глупее нельзя было придумать! Они не имели права покидать тебя.
Слова эти прозвучали, однако, не столь грозно, как ему хотелось бы. Сквозь рубашку он ощутил прикосновение ее сосков, и тело его взволновалось. Превозмогая желание, он отпрянул от нее и поднял с пола упавшую простыню.
— Обернись, тебе будет не так холодно.
Она взяла простыню, но явно неохотно.
— Я бы предпочла твое тело вместо этой тряпки.
Он беспомощно посмотрел на нее, не находя слов, которые спасли бы его и ее от гибели в трясине бесчестья.
— Ты толкаешь себя и меня на смертный грех, — сказал он, но в его голосе не было уверенности. И дальше не замечать овладевавшую им страсть становилось просто невозможно, но до тех пор, пока Джон Гонтский не объявит официально о вдовстве своей дочери, всякая уступка чувствам в его глазах являлась ничем иным, как супружеской неверностью. Правда, его знакомые мужчины не сочли бы это за большой грех, но только не Гай.
— Я люблю тебя, — проговорила она. — И не сомневаюсь, что ты меня тоже любишь.
Конечно же, он любил ее, сперва, не осознавая этого, затем — не решаясь себе в этом признаться. Но это ничего не меняло. Не ответив ни слова, он подошел к окну и посмотрел на то, что происходило во дворе. Там уже кипела пьяная драка, сцепившиеся в мертвой хватке тела скатились в канаву, а женщины, не успевшие или не пожелавшие спрятаться в надежное место, визжали, и трудно было определить, отчего больше — от страха или от удовольствия. Гай подумал, от служанок-потаскушек из свиты Магдален толку не было и не будет, дай Бог, если они не заработают за время их поездки круглый живот.
Магдален подошла и остановилась рядом — теперь уже закутанная в простыню. Положив свою руку на его ладонь, она спросила:
— Почему меня пытаются убить?
— В такие ночи разгула и пьянства грабителям, убийцам и разбойникам раздолье, — сказал он, не желая по-прежнему посвящать ее в обстоятельства интриги, разыгрывавшейся
— Я распоряжусь выставить у твоих дверей караульного, — сказал он. — Осмелюсь предположить, что тебе еще долго придется ждать возвращения служанок.
— Не оставляй меня одну, — попросила она, и в голосе ее был испуг. — Он может вернуться, как только ты выйдешь.
Гай стоял в нерешительности. Его готовность к сопротивлению совершенно улетучилась, тем более что грохот спотыкающихся сапог в коридоре и долетавшие пьяные возгласы придавали убедительность опасениям Магдален.
— Воля твоя, я остаюсь до возвращения служанок, но тебе придется лечь в постель.
Как бы в чем-то сомневаясь, она с минуту внимательно вглядывалась в его лицо, затем повернулась к кровати, медленно размотала простыню и, словно бы в раздумье, одним коленом встала на матрас. Он задохнулся, осознавая весь смысл этого вызывающего приглашения, хотя обстановка в гостинице и за окном меньше всего располагала к тому, чего она хотела.
— Веди себя пристойно, — сказал он почти грубо и подошел к кровати. — Ложись немедленно.
Он притворно сурово шлепнул ее, и она прыгнула под покрывало.
— Тебе только бы портить настроение другим, — она была обижена.
— Я уже сказал, что не играю в эти игры, — заявил он.
— Да, разумеется, — Магдален закрыла глаза и натянула покрывало до подбородка. — Спокойной ночи, милорд.
Гай постоял с минуту, глядя на нее сверху вниз и не в силах сдержать улыбки. Пусть он сбит с толку, но не станет действовать ей во вред. Гай присел на подоконник и стал смотреть в окно. Шум на площади стих, остатки гулявших либо разбрелись по переулкам, либо забылись в тяжелом сне прямо на земле и в сточных канавах. Имеет ли какое-то отношение к ночному нападению сьёр д'Ориак? Кто он вообще такой? «За время поездки надо будет навести справки, — решил Гай. — Поручу это Оливье, он уроженец Прованса и самый умный из слуг, способный без мыла влезть в…» Гай усмехнулся.
Марджери и Эрин появились заполночь, растрепанные, с раскрасневшимися лицами, невнятно бормочущие что-то себе под нос. При виде лорда де Жерве, восседающего на подоконнике, они открыли рот и застыли в дверях, предчувствуя неминуемую головомойку.
— Миледи сказала, что мы можем уйти погулять, — наконец выговорила Эрин.
— И она разрешила вам шататься где-то всю ночь и вернуться домой в совершенно непотребном виде? — язвительным шепотом спросил Гай. — Пока вы горланили и развратничали неизвестно где, миледи подверглась страшной опасности. Радуйтесь, что на этот раз я не прикажу высечь вас за вашу халатность и беспутное поведение!