Клеймо оборотня
Шрифт:
— Бласко! Бласко! — закричала Виша.
Оборотень повернулся на голос, один прыжок — и он уже на крыше кибитки. Вонзив когти в старые доски, монстр мгновенно оторвал их и спрыгнул внутрь. Бласко поднялся на ноги, бросился к двери кибитки, но в этот момент сзади на него напал второй оборотень. Однако страшные когти лишь скользнули по спине цыгана, оставив глубокие борозды, когда очередной залп заставил яростно рычащее чудовище отпустить Бласко и кинуться к другой кибитке.
Истекая кровью, Бласко
— Не надо, Бласко, — сказал Отец, — не ходи туда.
Но он должен был это увидеть.
Как он бился в истерике, как кричал, когда до его сознания; дошло, что все, что осталось от его жены, — это изодранная в клочья одежда, кости и кровь, а от его маленькой драгоценной Луры — и того меньше, одна окоченевшая ручка…
Взошло солнце. Клубы дыма в цыганском таборе поднимались в холодный воздух, придавая утреннему пейзажу ощущение покоя. Янош Калди очнулся от глубокого сна, сел в траве и увидел Клаудиу, устремившую взгляд вдаль, на дымящие костры. Она повернулась к Калди и тихо произнесла:
— Они жгут кибитку. Только что они кого-то похоронили. Чьи-то останки.
Он вздохнул:
— Им следовало разбить лагерь где-нибудь в другом месте.
Она посмотрела ему в глаза:
— Так значит, это они сами виноваты? — В голосе ее звучала горечь и отчаяние, в глазах блеснули слезы.
— Нет, Клаудиа, конечно, нет, — мягко сказал он.
Она подошла ближе:
— У них была трава. Я помню, у них была какая-то трава. Мне сделалось плохо от нее.
Он удивленно поднял брови:
— Ты что-то помнишь из того, что случилось… прошлой ночью?
— Мне так кажется. Но я не уверена.
— Это странно, Клаудиа! Я никогда не помню, что происходит после превращения.
Она покачала головой:
— Нет, нет, я тоже не помню ничего такого. Я просто помню какую-то траву, от которой мне было плохо.
Она нахмурила тонкие брови:
— Янош, в моем сознании сохранилась картина… Не знаю, откуда она взялась, но это как-то связано с растением.
— Что за картина?
— Какой-то старик… с длинной седой бородой… одет в лиловые одежды. Он держит это растение…
Она взглянула на Калди:
— Ты помнишь что-нибудь подобное?
Он прикрыл глаза, напряженно вспоминая. Потом покачал головой:
— Нет, Клаудиа, я… Подожди, подожди… — Он нахмурился. — Да… да… какое-то растение… которое…
— Что ты вспомнил, Янош? — спросила она, затрепетав от возбуждения. — Кто этот старик?
Он снова покачал головой:
— Не помню. Но это растение… — Он замолчал, пытаясь проникнуть в глубины памяти. — Да… Есть
— Которое может нас вылечить? — спросила она с надеждой. — Которое может нас убить?
— Которое может ослабить наши силы, — ответил он.
Ее лицо, такое живое мгновение назад, снова приобрело обычное мрачное выражение:
— Значит, бесполезно.
— Не совсем, — сказал Калди, резко вскакивая. — Если это растение может ослабить нас, значит, может и удержать нас от убийства, когда приходит превращение.
Он начал было спускаться по холму вниз, к равнине, но вдруг остановился и повернулся к ней:
— По крайней мере, хоть что-то. Разве не так?
— Да это все равно что ничего! — закричала она. — Я не хочу, чтобы меня ослабляли! Я хочу умереть, Янош! Я хочу умереть!
Он покачал головой:
— Мы не можем умереть, Клаудиа. Мы можем только приносить смерть другим.
Он пошел вниз, к поднимающемуся вдалеке дыму, не оглядываясь и не зная, идет ли она за ним.
Сначала Луиза отказалась присутствовать на сеансах гипноза. Но лихорадочные мольбы Джона и угрожающая настойчивость брата заставили ее уступить. Невилл не хотел оставаться с Калди один на один, а Брачеру, похоже, доставляло удовольствие заставлять ее делать то, что она особенно избегала. Так она и оказалась в конференц-зале, где проводился гипноз. Невилл сидел на стуле возле кушетки, на которой лежал Калди, а она расположилась за столом с бумагой и карандашом. Когда сеанс начался, она принялась было записывать, но прекратила это, как только Калди стал вспоминать. Крепко сжимая в руке карандаш, она зачарованно слушала страшное повествование. Ее муж то и дело вытирал пот со лба.
— Так вы и стали товарищем цыгана Бласко? — спросил Невилл.
— Да, в конце концов. Но сначала он попытался убить меня. Когда же понял, что это бесполезно, он… ну, он просто стал моим «сторожем». Почти пятьдесят лет. За эти полвека я убил всего несколько раз.
— А что случилось с Клаудией? — спросила Луиза.
— Она где-то бродит. Наверное, убивает как и прежде и пытается умереть.
Невилл откинулся на спинку стула и в первый раз свободно вздохнул — в ходе всего сеанса ему все время приходилось сдерживать дыхание.
— Это вы сделали ее… э-э… Это по вашей вине?..
— Возможно, — сказал Калди. — Она утверждала, что помнит, как я напал на нее. Не знаю.
Собственно, она тоже этого не знала наверняка. Но, скорее всего, так и было.
— Как вы встретились с ней? — спросил Невилл. — Вы помните, как и когда вы с ней встретились?
— Я не знаю.
— Вы помните, кем она была?
Калди невесело усмехнулся:
— Я и про себя-то этого не знаю, доктор.