Клеймо Солнца
Шрифт:
Не раздумывая, я решаюсь на невероятную глупость, совершить которую меня не убедил бы никто на свете, кроме Дэнниса. Я вкладываю свою ладонь в его — прохладную, как свежая родниковая вода, которую я так люблю. Моя пылающая огнём кожа вмиг успокаивается.
Люди в грязно-зелёных костюмах следят за каждым нашим движением, где-то далеко раздаётся назойливый голос генерала, а потом жалобный — Коди, но слов не разобрать. Всё уходит на второй план и становится фоном, когда я чувствую только пальцы Дэнниса, которые обхватывают мою руку, вижу его чёрные глаза, направленные
— И чем это лекарство отличается от других? — раздражённо спрашивает Бронсон.
— Это смесь успокаивающих трав, — уверенно объясняет Дэннис, вытаскивая иглу из моей кожи. — Ромашка, валериана, мелисса и ещё пара-тройка растений.
— Смесь трав?! — гавкает, как химера, генерал, пытаясь усмехнуться. — Что может сделать какая-то трава?!
Его страшное лицо расплывается, и мне приходится моргать, чтобы сосредоточиться на морщинах. Веки кажутся тяжёлыми, и я устало их опускаю. Когда вновь слышу голос Дэнниса, мне трудно вникнуть в смысл:
— Снижается активность мозга.
— И ты уверен, что это сработает? — как будто под водой, звучит вопрос Бронсона.
— Она уже зевает, — доносится откуда-то голос Коди, пока я пытаюсь безуспешно сосредоточиться на словах, но даже собственное тело перестаю ощущать. — Она просто поспит, а потом придёт в себя.
— Что ж, — тянет Бронсон, и его тон кажется очень довольным. — Я знал, что Дэннис Рилс нам пригодится.
— Хорошо, если бы вы прислушивались ко мне хотя бы иногда. Я предупреждал вас, что влажность воздуха должна быть достаточно высокой…
Я гадаю, действительно ли Дэннис говорит это, или мне только кажется. Но спросить, что значат его слова, не успеваю: перед внутренним взором появляется женское лицо, обрамлённое тёмными волосами, и вот на меня смотрят ярко-голубые глаза. Женщина шепчет мне: «Не бойся. Я всегда буду с тобой. Засыпай», — и я не в силах противиться её воле.
ГЛАВА 28 (Дэннис). ГЛУБОКИЙ ВДОХ
Мне кажется, что проходит лишь несколько минут, но, когда я открываю глаза, вижу над собой встревоженное лицо Коди. Не ощущая собственного тела, пытаюсь приподняться, но падаю обратно — и только тогда чувствую, что ещё жив. Потому что меня накрывает боль. Такая сильная, что белые точки застилают комнату. Не сдержавшись, я издаю стон, одновременно удивлённый и вымученный.
— Не шевелись! — восклицает Коди, подкладывая мне под спину подушки, чтобы я мог опереться.
— Всё не так плохо, если могу хоть немного двигаться, — шучу слабым голосом, пока белые точки продолжают плясать перед глазами, как пьяные и обкуренные посетители ночного клуба.
Наконец зрение проясняется и становится ясно: в комнате, кроме нас двоих, никого нет.
— Как долго я оставался без сознания?
Коди меняется в лице, и я понимаю, что дело плохо, однако насколько, осознаю только когда он произносит жёстко, будто озвучивая приговор:
— Сутки.
— Что?! — голос звучит отвратительно
Я пережил не одну операцию, однако впервые оставался в отключке так долго.
— Как она?! — спрашиваю я поспешно и только потом думаю, что стоит быть сдержаннее, даже если я говорю с Коди.
Однако воцарившееся напряжение, похоже, имеет совсем другую природу, нежели моя чрезмерная эмоциональность.
— Дэн, дела плохи. Я подслушал разговор.
Друг осматривается, словно за ним кто-то может следить, и тихо говорит:
— Землянку хотят вывезти в город через четыре дня. Бронсон сказал, что не может довериться дикарке. У него мания, что она запомнит дорогу и попытается сбежать.
Безумие!
— Куда ей бежать?! — возмущаюсь я, но Коди, отмахнувшись, взволнованно продолжает:
— Дэн, ей вколют транквилизаторы. Внутривенно.
Конец.
Я шумно выдыхаю сквозь сжатые губы.
Если тело Габриэллы взрывалось искрами и покрывалось ожогами только от того, что кто-то из наших пытался к ней приблизиться, что оно попытается сделать, чтобы защититься от настоящей опасности? А если даже девушка останется целой и невредимой, пока к ней будут приближаться люди Бронсона, как тело отреагирует на вещества, которые после укола окажутся под кожей и в крови?..
Уперевшись руками в койку, я вновь порываюсь встать.
— Куда ты?! — почти истерически восклицает Коди, укладывая меня обратно, но я сопротивляюсь, хотя сердцебиение угрожающе ускоряется.
— Я иду туда.
— Ты с ума сошёл!
С каких пор мой друг стал таким сильным?.. Или с каких пор я настолько обессилел, что не могу скинуть с плеча его руку и избавиться от излишней заботы. Тело ноет и кружится голова, неровное дыхание заставляет грудь судорожно подниматься.
— Дэн, подожди! — Коди ощутимо толкает меня, и я невольно ложусь обратно.
Недовольно смотрю на друга, ведь вынужден его выслушать.
— Алан сказал, что в волосы Габриэллы были вплетены какие-то цветы и травы. Они украшали и одежду. Я добрался до этих образцов и изучил их.
Теперь я замираю уже по-настоящему и смотрю на парня во все глаза. Когда Коди Хейз стал героем?..
— Стопроцентного соответствия нет, — рассказывает он торопливо, пока я не успел ничего сказать, — однако обнаружились растения, отдалённо похожие на ромашку, валериану и мелиссу. Они могут пригодиться, если приготовить отвар из успокаивающих трав. Подозреваю, что он всё равно навредит Габриэлле, ведь, она, похоже, не знает, что такое лекарства, однако это будет всё равно лучше, чем транквилизаторы, и подойдёт — на крайний случай. Ты должен не делать глупостей, оставаться здесь и поправляться: ещё предстоит уговорить Бронсона вколоть нашу смесь, а не его чёртовы транквилизаторы. Четыре дня, — говорит Коди и только тогда, едва не задыхаясь, наконец делает вдох, а потом продолжает уже медленнее: — С генералом мне не справиться. К тому времени ты должен встать с койки и быть в форме.