Клеймо. Листопад. Мельница
Шрифт:
Надо сказать, что от Эшрефа, который был таким же рабом власти, как и он сам, Халиль Хильми-эфенди ничего плохого не видел. Молодой человек не позволял по отношению к нему никаких непочтительных поступков. Тем не менее каймакам с нескрываемой радостью потирал руки и ехидно говорил доктору Ариф-бею:
— Что скажешь, доктор? Не пора ли нам — предшественнику и преемнику — взяться за руки и, затянув славную песню «Эй, борцы за веру!..», покинуть пределы этого города?.. Как ты считаешь?..
Весть о том, что губернатор находится
Больше всех в городе весть о приезде губернатора взволновала председателя городской управы, Решит-бея. Бедняга оказался прямо-таки в тупике. Конечно, губернатор должен быть его гостем — это великая честь для семьи Решит-бея. Но ведь в лучшей, парадной комнате, где потолки расписаны звездами, где сверкают роскошные люстры, уже живет один гость, мутасарриф Хамид-бей, и переселить его в другую комнату просто нельзя. А разные завистники, вроде Налджызаде, у которого на верхней улице красивый особняк, или даже Омер-бея, спят и видят, как бы вырвать губернатора из его рук.
От волнения Решит-бей опять до крови расковырял бородавку у себя на носу. Наконец председатель решился на рискованный шаг: явившись в комнату к мутасаррифУ. он повел речь следующим образом:
— Если в доме вашего покорного слуги будут жить оба наших уважаемых гостя, это будет двойной честью для нас… Полагаю, что было бы неучтиво просить губернатора поселиться в другом месте, как по-вашему? Мы его поместим в комнате напротив. Она, правда, маловата, но зато очень удобна. Во всяком случае, краснеть за нее не придется. Что вы скажете на это, ваша милость?
При имени губернатора у Хамид-бея забегали глазки, словно он искал, куда бы спрятаться. И он нашел только один выход — объявил о своем желании как можно скорее съехать от Решит-бея.
— Нет, нет, нет! Надеюсь, ваша честь уволит меня от такого соседства, — залепетал Хамид-бей. — Я человек стеснительный и не могу жить в одном доме с важными людьми. Лучше я перейду. Все равно куда, хоть в гости- ницу или в дом, где живет председатель нашей комиссии. Нам с Николаки-беем безразлично. Нужно сейчас же что-то придумать.
Когда Решит-бей убедился, что мутасаррифа не удержишь в доме даже цепями, он лицемерно вздохнул и запричитал:
— Ни в коем случае, бей-эфенди, ни в коем случае. Ведь я полагал, что вы обрадуетесь, когда узнаете, что господин губернатор будет жить с вашей милостью в одном доме. Но раз так… то мы устроим господина губернатора в другом месте, эфенди…
Решит-бей уголком глаза наблюдал за мутасаррифом и, видя, что страх и нервозность того возрастают с каждой минутой, уговаривал все настойчивее.
Позднее, чтобы, не дай бог, о нем не подумали чего дурного, председатель управы объяснял знакомым, что идея перебраться на другую квартиру возникла
Через два часа мутасарриф, забрав все свои чемоданы, оплетенную бутыль с ташделеном, флаконы, банки и склянки с лекарствами, переехал, — правда, не в гостиницу, а в дом Налджызаде, находившийся на Верхней улице. Итак, у Решит-бея, привыкшего снимать пенки, и на этот раз все сложилось наилучшим образом: от одного гостя он сумел отделаться, да так, что слава его дома не только не померкла, а даже, наоборот, возросла.
Но губернатор спутал все карты. Подъехав к городу, он вышел из экипажа и в толпе встречавших вдруг увидел Омер-бея. Не обращая никакого внимания на других, он направился прямо к нему:
— Кого я вижу? Омер-бей!.. Возблагодарим всевышнего за нашу встречу!.. Ты, смотрю, не намерен стареть, — загрохотал губернатор и принялся ладонью, точно борец-пехливан, хлопать друга по морщинистому затылку и бритой голове.
— Твоими молитвами, бей-эфенди, я как железо.
— И все закладываешь?
— Не без этого. А чего не закладывать? Пусть лучше от ячменя лошадь сдохнет…
— Ай да Омер-бей!.. Молодчина!..
Потом губернатор обратился с двумя-тремя словами к остальным встречающим, но тут же обернулся, поискал глазами Омер-бея и крикнул:
— Омер-бей, не думай, что легко от меня отделаешься… Я у тебя гостем!
XXVIII
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С САРЫПЫНАРОМ
Губернатор слыл большим сумасбродом, про таких в народе говорят: «У него середины не бывает, или целует, или кусает…» И правда, настроившись на философский лад, он бывал покладист и добр, но случалось, что гневался без причины, и тут уж держись!
Он привык на службе к людям мелким, покорным, которым, как известно, «что ни скажи, тому и рады, что ни дай, за то и благодарны». Поэтому любое дело губернатор решал в долю секунды — такой быстроте мог бы позавидовать даже музыкант-виртуоз. А уж о его манере разговаривать с подчиненными или просителями и говорить нечего: даст щелчок по носу, и всякий — тише воды ниже травы…
— Как себя чувствуете, бей-эфенди? — спросил губернатор, увидав мутасаррифа Хамид-бея. — Надеюсь, хворать не изволили?.. Да вы, ваша милость, выглядите просто превосходно, хвала аллаху. Как иногда полезно человеку попутешествовать…
Витиеватый ответ мутасаррифа, в котором тот выражал глубокую признательность, а также сообщал, что климат в Сарыпынаре вполне хороший, губернатор оборвал на полуслове и сказал:
— Однако вы, наверное, порядком уже устали, пока добирались сюда. Не стоит утомляться, ваша милость, садитесь скорее в экипаж. А мы с друзьями немного цройдемся.
Хамид-бей побледнел, лицо его вытянулось, а тоненький голосок задрожал:
— Нет, нет! Разрешите, и я буду сопровождать ваше превосходительство.