Клин клином
Шрифт:
Программирование аппаратуры означало подключение всего хозяйства, начиная с микрофона и кончая приёмными устройствами. На таком уровне я ещё разбиралась. Ну а дальше? Что за аппаратура?
— Какие команды вводились? — поинтересовалась я в приливе вдохновения.
— Главным образом по управлению аварийными системами. Испытания В со сменой векторов придётся отложить, о них знают. И вообще чересчур много знают, черт бы их побрал. Они сориентированы на завтра, надо переждать. Все, кончаю.
И отключился, не дав мне слова сказать. Я снова была обречена на собственные домыслы.
Дойдя кое до чего своим умом, я решила,
У меня прямо мороз по коже пошёл. Это даже не бандиты, это шпионская шайка! А их шефа я имею удовольствие знать лично… Ах ты, курицын сын! Законопослушный гражданин ПНР!!!
Пусть придётся встать на голову, перевернуть вверх тормашками весь город, да что там — весь свет, но до подноготной этого человека я докопаюсь, а потом преподнесу её на блюдечке государственным властям!..
Из самых солидных персон можно без труда вытащить любую информацию, надо только задавать им вопросы поглупее. Для задавания глупых вопросов я была прямо-таки создана. Вооружённая столь неотразимым оружием, я смело двинулась в бой.
Сначала я прицепилась к военному отставнику, правда, он никогда не имел особых дел с контрразведкой и потому в моих проблемах разбирался плохо.
Напоров всякой чуши на тему военных учений, я любознательно поинтересовалась:
— А чего в армии нельзя уладить по телефону, радио и прочим таким каналам?
— Чего точно нельзя, так это застрелить собеседника…
— Всего-то? И ничего больше? А что может случиться в службе контрразведки такого ужасного, из ряда вон, что грозило бы моментальной катастрофой?
— Повальная эпидемия аппендицита.
— Ну, это чепуха. Я говорю о какой-то чудовищной накладке.
— Можно забыть об условленной встрече, о сообщении насчёт побега из Польши шпиона с секретными документами…
— Пустяки.
— Вам и это пустяки?
— Желательно что-нибудь совсем уж кошмарное. Самое неслыханное упущение, какое только можно вообразить, с общегосударственными последствиями.
Военный отставник глубоко задумался.
— Пожалуй, самое страшное — это проворонить смену шифра.
— А как о ней сообщают?
— Уж наверное не по телефону.
— Тогда как?
— Непосредственно. Вынимают из сейфа конверт под особым номером.
— И какая тут может быть накладка?
— Можно забыть ключи от сейфа и получить в это время экстренную депешу с новой шифровкой…
— И что тогда случится?
— Все, что угодно. Вплоть до общегосударственной катастрофы…
Вытащив из отставника версии ещё нескольких катаклизмов, я оставила его в покое в состоянии полного умственного истощения. Далее, задействовав довольно сложную комбинационную цепочку, ухитрилась случайно встретить на улице знакомого, о котором мне было известно, что служит он в одном ведомстве, а для видимости числится по другому. Когда-то я
Теперь я была уже на его процентов уверена, что банда “Скорбут” веников не вяжет. Я знала, чем и каким образом они собираются управлять, что и как включать, знала, для чего испытания проводятся именно в том, а не в другом районе и для чего аппаратура проверяется с помощью логатомов. Хоть и туманное, но представление имела. Наверняка с грехом пополам разобралась бы и в аппаратуре, вкупе с пресловутыми усовершенствованиями, но для этого требовалось разобраться и во всяких там электроакустических фидригалах, что было уже за пределами моих возможностей. Пробел в познаниях ничуть меня не смущал, оно и к лучшему, незачем засорять себе мозги. Какая разница, экспериментируют ли они со сложнейшими приборами, или открытие состоит в том, чтобы втыкать провод в картошку? Я знаю суть дела, теперь главное — добраться до действующих лиц.
Вечером, вернувшись домой пораньше, я устроилась на диване, нацелясь На к телефон кровожадным, полным злорадства взглядом. Позвонить, что ли? Доложить, что проверку канала В придётся перенести? Чем дольше их эксперименты затянутся, тем лучше, задержка мне только на руку. Да и очень уж хочется довести его неприятным известием до белого каления.
Как и следовало ожидать, я наконец поддалась соблазну. С замирающим сердцем набрала номер.
— Слушаю, — отозвался голос, от которого у меня все внутри перевернулось. На какой-то миг охватило глубокое, бездонное сожаление, что он оказался врагом и бандитом…
— Скорбут, — со всей твёрдостью сказала я и, не дожидаясь последствий, деловито продолжала:
— Очень мило, что Х действует исправно, я рада… Но советую воздержаться от испытаний линии В: к ним проявляют интерес нежелательные лица. Дистанционное управление объектом — это ведь не фунт изюму, жаль будет, если обнаружат, верно? Отключаюсь, конец связи. — И я молниеносно бросила трубку.
А дальше сидела и ждала в жутком напряжении. Ощущение было как у ядовитой змеи, по собственной глупой злобе внедрившейся в муравейник. Что-то будет? Узнать бы, где они обосновались… Как все-таки его зовут? Какая у него официальная личина? Насколько велик шанс, что мне захотят навеки укоротить язык? По телефону не укоротят, кто-то должен будет объявиться — конечно же тот, кто знает меня по наружности. Возможно, я окажусь жертвой собственного нелепого сумасбродства, ну и плевать! Всю жизнь чудила и буду чудить!..
Звонок грянул через четверть часа. Я приканчивала третью сигарету, сидя все в той же позе и гипнотизируя аппарат воспалённым взглядом. Трубку я подняла с таким чувством, будто сорвалась и лечу вниз головой в чёрную гибельную трясину…
— Слушаю…
— Добрый вечер…
Невероятным усилием воли я взяла себя в руки.
— Кто говорит? — сухо спросила я, хотя ни малейших сомнений на сей счёт не испытала.
— Не узнаешь старых знакомых?
— Трудно узнавать знакомых, которые мне никогда не представлялись, — вырвалось у меня. “Думай, что говоришь, идиотка, — разозлилась я. — Надо было сказать, что знать его не знаешь”.