Клиника С…
Шрифт:
Обоюдно великий любовный пыл требовал разнообразия, например — смены позиций. Во время перехода из миссионерской позы в коленно-локтевое положение разгоряченная Оксана допустила неосторожность — столкнула любовника на пол. Любовник от неожиданности упал так неудачно, что получил разгибательный перелом левой лучевой кости в типичном, как выражаются врачи, месте. Такое частенько случается при падении на разогнутую в лучезапястном суставе кисть. Высота не имеет большого значения, можно выпасть из окна, расположенного на третьем этаже, и отделаться легким испугом вкупе с непроизвольным
Любовь прошла, оставив на память проблему. Бойченко повел себя по-мужски — терпел боль, пытался улыбаться, даже пошутил разок. Оксана, нифига не смыслившая в травматологии, расценила травму как ушиб, разорвала простыню, смастерила перевязь, умылась холодной водой, чтобы хоть как-то отвлечься от грызущей изнутри неудовлетворенности, и отвела незадачливого любовника в палату, где вколола ему в ягодицу первостатейный обезболивающий коктейль, да вдобавок, для закрепления эффекта, дала выпить три таблетки снотворного. Через четверть часа, когда похрапывание Бойченко перешло в заливистые рулады, Оксана сочла инцидент исчерпанным и, разбудив спящую на посту напарницу, отпросилась у нее еще на полчасика, каковые с огромной пользой для души и тела провела в комнате охранника.
Утром рука распухла и стало ясно, что никакой это не ушиб. Не вдаваясь в подробности, Бойченко сказал Маргарите Семеновне, что упал ночью в туалете. Поскользнулся — и вот.
Маргарита Семеновна, а вместе с ней и заведующая отделением были рады без памяти. Вызывать на консультацию травматологов, брать место в травматологическом отделении, организовывать перевод, писать объяснительную на имя заместителя директора по лечебной работе (а чего вы хотели, надо же объяснить, каким образом больные, находящиеся на стационарном лечении, получают переломы)…
— Чтоб я еще кого-то задержала! — вопила в пустой ординаторской Маргарита Семеновна (все коллеги уже ушли домой, а она, выполняя распоряжение Ирины Николаевны, ждала, пока перевозка заберет Бойченко). — Да никогда в жизни! Ни на день! Ни на час! Добрые дела никогда не остаются безнаказанными! Пока лечился — покалечился!
Даже если тебя некому слушать, выговориться все равно полезно. Выговорится человек — и облегчит душу. Маргарита Семеновна немного успокоилась и начала восхищаться нечаянно придуманной фразой: «Пока лечился — покалечился». Только никак не могла сообразить, что это такое — каламбур или, может быть, палиндром?
«I Want You To Come On, Come on, Come on, Come on…»
Супружеская пара — мамонтоподобная дама с короткой стрижкой, вся увешанная бижутерией, призванной изображать драгоценности, и ее худощавый, унылого вида муж в очках с невероятно толстыми стеклами — замучили Моршанцева чуть ли не насмерть, можно сказать, выжали как лимон. Говорила в основном жена, представившаяся главным специалистом какой-то районной управы, Моршанцев уже и забыл, какой именно. Сначала она перечислила учреждения, в которых лежала ее многострадальная мамаша (список был внушителен, даже очень),
— Нет, вы мне прямо скажите — вы уверены в благополучном исходе операции? Я слышала, что во время установки этих ваших «моторчиков» сердце может остановиться, да так, что сразу и навсегда…
Моршанцев трижды повторил, что любое сердце вообще может остановиться сразу и навсегда в любой момент, и что у каждой операции есть свои подводные камни, и что он расскажет пациентке все в подробностях, прежде чем она подпишет информированное согласие на операцию, и что согласие это называется «информированным» не просто так…
— А тромбы?! — волновалась дама. — Я слышала, что во время операции могут оторваться тромбы…
Моршанцев рассказал про тромбы, даже кое-какую статистику привел.
— А сепсис, доктор?! У мамы из-за диабета очень плохой иммунитет, а я слышала…
«Любовь к родителям и забота о них — это прекрасно, — подумал Моршанцев и уточнил: — Если, конечно, не насиловать этими добродетелями окружающих».
Так бы, постепенно, они дошли бы, наверное, и до внематочной беременности (а почему бы и нет, тоже ведь угрожающее жизни состояние), но неожиданно подал признаки жизни муж, до того безучастно и неподвижно сидевший на стуле.
— Нам пора, Мариша, — сказал он. — Ехать больше часа, а в пять к Боне придет парикмахер…
— Идем! — мгновенно сорвалась с места жена. — Спасибо вам, доктор, мы еще увидимся!
«Мы еще увидимся» прозвучало очень грозно, совсем как «смотри тут у меня!».
Мысленно поблагодарив неведомого Боню (скорее всего это был не человек, а кот или пес), Моршанцев отправился к заведующей. По негласно установленному порядку полагалось извещать Ирину Николаевну о «проблемных» родственниках, то есть о тех, кто может создавать проблемы. Чиновница из районной управы как раз к таким и относилась. «Невелика зверина — комар, а от него и оберучь не отмашешься», — говорила Маргарита Семеновна.
Ирина Николаевна сидела за своим столом и ничего не делала — просто сидела, положив сцепленные в замок руки на стол, и смотрела перед собой. На Моршанцева посмотрела как-то равнодушно, без обычной своей административной пытливости.
— У вас что-то случилось? — спросил Моршанцев и испугался, что сейчас нарвется на отповедь.
— У меня каждый день что-то случается, — и голос у Ирины Николаевны был печальным. — Что у вас?
Моршанцев сообщил про родственницу, а потом обнаглел настолько, что пригласил заведующую поесть мороженого.
— Мороженого?! — удивилась Ирина Николаевна. — А вы оригинал, Моршанцев. Последний раз меня приглашали есть мороженое классе в десятом… Я не против, у меня как раз сегодня свободный вечер. Поедем прямо из института или в лучших традициях встретимся вечером уже в кафе? Куда именно вы меня приглашаете? В «Баскин Роббинс»?
— Лучше в «Айс-буфф» у метро «Третьяковская», — сказал Моршанцев, шалея от того, как неожиданно он пригласил заведующую отделением на свидание, а еще больше от того, что его не послали куда подальше вместе с мороженым. Бывают же в жизни удачные моменты. Иногда.