Клиника Сперанского

Баюшев Дмитрий Сергеевич

Сегодня все равно ко всем не получится - один живет на Автозаводской, другой в Чертаново на Пражской.

"Сгоняю на Автозаводскую, - сказал он себе.
– Это как раз по ветке".

Купив в киоске мороженое, Новиков вдоль широкого оживленного проспекта направился к метро. Шел и думал, что счастливы люди, которые родились в Москве. Что ни говори, а город славный, красивый, везде разный. Особенно эта разница заметна, когда выходишь из метро. Выйдешь на Лубянке - красота, центр, простор, на Чистых Прудах - тоже красота, тоже центр,

но дома уже другие, всё патриархальное, тут же трамвайчик "Аннушка", курсирующий по Чистопрудному Бульвару, а выйдешь в Свиблово в районе улицы Амундсена - будто в родную Пятихатовку попал. И тем не менее, всё это Москва, святая обитель, где и дышится легче, и думается совсем по-другому, и, простите за неуклюжее сравнение, крылышки на спине вырастают.

Вот так думал Андрюха Новиков, меряя шагами московский тротуар, и не подозревая даже, что весьма скоро будет думать совсем иначе. Пока же эти мысли здорово подбадривали.

До Автозаводской он доехал за каких-то 20 минут и довольно быстро нашел дом клиента в Ослябинском переулке, но на этом везение временно кончилось. В квартире засела вреднющая старуха, которая по домофону прокаркала, что никого не ждет и что Ираклий Борисович никаких инструкций по поводу какого-то следователя ей не давал. В смысле, гоу хоум, приятель.

Вслед за подвернувшимся жильцом Новиков мелкой татью проник в подъезд, поднялся на лифте на седьмой этаж и пообщался с бабулей уже через дверь. Та напрочь не открывала, но отбрехивалась мастерски.

– Простите, сударыня, сказал Новиков, стараясь быть приятным.
– Когда Ираклий Борисович будут?

– Ну, чего трезвонишь?
– ответила сударыня.
– Сказано - нету.

– А когда будет-то?
– мягко-мягко уточнил Новиков.

– Откуда я знаю, кто ты такой?
– заявила бабуля.
– Может, ты заготовитель?

– Кто-кто?

– Заготовитель, который мясо заготавливает, - ответила сударыня.
– Молотком по башке - и в мешок. Шкуру долой, а утром армяшки бараниной торгуют.

– Что вы говорите, Господи?
– Новикова аж передернуло.
– Я лучше на улице подожду.

– Жди-жди, - сказала старуха.
– Я тебя уже сфотографировала, следователя, сейчас милиция приедет. Они-то уж разберутся, что ты за следователь Сергеев, который к бедной бабушке недуром ломится. Уголовник.

– Тьфу ты, - пробормотал Новиков, отходя от двери к лифту.

Тот был занят, но через пару секунд остановился на седьмом этаже. Из него вышел хорошо одетый мрачноватый мужчина восточного типа, покосился на Новикова и направился к квартире со старухой.

– Ираклий Борисович?
– сказал Новиков.
– Арабесков?

– Это вы звонили утром?
– уточнил мужчина.
– Кажется, Сергеев?

– Так точно, следователь Сергеев Владимир Андреевич...

Кровожадная сударыня оказалась бабкой жены Арабескова. Для своих восьмидесяти пяти она была резва и крута в оценках.

Новикову она немедленно

показала фигу и сказала:

– Не дождешься. Учти, я тебя запомнила. Если что, - чиркнула большим пальцем по горлу.

Новиков посмотрел на Арабескова.

– Пошли на кухню, - предложил тот.
– Заодно и перекусим.

Квартирка была будь здоров: пять комнат, просторная кухня, евроремонт, который сам по себе стоит как комната в коммуналке.

Арабесков сразу полез в холодильник, включил газовую плиту. Спросил:

– Что будешь - гуляш или котлету?

– Гуляш, - ответил Новиков.
– Мы что - уже на "ты"?

– Ну, во-первых, я тебя лет на десять старше, - сказал Арабесков.
– Мне, извини, парень, уже сорок. А, во-вторых, чего чваниться-то? Только лишние проблемы.

– Согласен, - произнес Новиков, несколько озадаченный возрастом Арабескова.

Ну, никак не дашь этому хмуроватому красавцу сорок. А еще говорят, что восточные люди рано стареют.

– Давненько в Москве-то?
– спросил Новиков. Известно же, что сейчас все из бывших республик рванули в первопрестольную.

– Как родился, так всё тут, - ответил Арабесков.
– Нравится квартирка-то?

– Да-а. Поди, свой бизнес?

– Не без этого.

– Что бабуля такая свирепая?

– Это она шутит, - ответил Арабесков.
– Не обращай внимания.

Всё ясно: бабуля - тема закрытая.

Гуляш был с вермишелью, с пылу, с жару, тут же малосольный огурчик, нашинкованная лапшой корейская морковь. Проглотив кусочек вкуснющего мяса, Новиков понял, что отчаянно голоден, и принялся метать со страшной силой. Пару раз, даже не заметив этого, чавкнул.

Арабесков покосился на него и сказал:

– Что касается Лопатина, то он, по-моему, влез не в свое дело.

Новиков чуть не подавился, промямлил сквозь еду:

– Ф каком фмыфле?

– Зачем было разнюхивать, куда пропал тот или иной транш?
– ответил Арабесков, который жевал чинно, не торопясь.
– Делся - и всё тут. Кому-то, значит, очень был нужен. Ведь нам с тобой транш не дадут? А?

– Не дадут, - согласился Новиков.

– Правильно, дадут тому, кому надо, кто половину оставит себе, а половину вернет, - сказал Арабесков.
– Но расплачиваться за транш будем мы с тобой. Это как водится. Надо было с этим смириться, а не нырять в омут.

– Что вас с Лопатиным связывало?
– спросил Новиков.

– Дружили, - ответил Арабесков, откладывая вилку и промокая губы салфеткой.
– В Москве он недавно, но как-то вот познакомились. Началось с того, что я ему чуть морду не набил.

– Хороший повод для знакомства, - сказал Новиков.
– А за что, если не секрет?

– К сестре приставал, - Арабесков позволил себе улыбнуться.

– Выпимши?

– Чверёзый.

– Какое хамство, - сказал Новиков и облизал вилку.
– Жаль, тарелку нельзя.