Клиника Сперанского
Шрифт:
Звали его Петр Юрьевич Шмака. Жена подрабатывала поломойкой в соседнем магазине и должна были прийти с минуты на минуту, поэтому в комнату Новиков приглашен не был. Оно и понятно - жили Шмаки бедновато.
– Как вы познакомились с Лопатиным?
– спросил Новиков.
– Да подвёз как-то. Шибко торопился парень, когда голосовал - чуть под колеса не угодил.
– Куда подвезли, не помните?
– Помню. В Чертаново.
– Короче - подвезли и на этом расстались, - сказал Новиков.
– А по какой причине встретились
Шмака потеребил свой вислый сизый нос (видеть, не брезговал лишний раз приложиться к бутылке), хитро прищурился и произнес:
– А откуда вам, господин хороший, известно, что я встречался с ним во второй и третий раз?
– Служебная тайна.
– Так вот, если бы вы не торопились, юноша, я бы и сам всё рассказал.
Шмака говорил неторопливо, без намека на укор, но чувствовалось - что-то в поведении Новикова его задело. Экие все стали обидчивые.
– Я не такой дурак, как вы думаете, поэтому прошу не перебивать, - продолжал он.
– Лады, - дружелюбно ответил Новиков и примиряющее улыбнулся, но при этом подумал: где же я его перебил?
– Думаете, если шоферюга, то обязательно дурак?
– осведомился Шмака, выпуская последний пар.
– С самим Виктором Степанычем беседовал - и ничего, понимали друг друга.
– Ну и как он, в смысле Виктор Степанович?
– с интересом спросил Новиков.
С ними, с неудачниками, у которых амбиций выше крыши, нужно вести себя именно так - мягко, с приветливой улыбочкой, показывая полную заинтересованность. Шмака наверняка сам себя загнал в пятый угол - возил одного из богатейших людей мира, у которого руки по локоть в золоте, а когда подошел возраст и никому он стал не нужен, оказалось, что в кармане вошь на аркане.
– Вот говорят, что Черномырдин языком не владеет, - оживился Шмака.
– Брехня. Всем он владеет, только матерится чересчур. С матом он просто Пушкин, а без мата пык-мык получается. Уберите-ка у Пушкина две трети слов - что останется? Пык-мык. Как у любого из нас.
Да нет, ошибочка вышла, никакой он не неудачник, просто любит поболтать.
– Я понял, - сказал Новиков.
– Вы с Лопатиным разговаривали о Черномырдине.
– Умница, - расцвел Шмака.
– Именно о нем, о драгоценнейшем Викторе Степановиче.
Глава 13. Ни следочка не осталось
Удостоверившись, что дружественные мосты наведены, Новиков сказал:
– Петр Юрьевич, а что больше всего интересовало Лопатина в Черномырдине?
– Да всё, - объемно ответил Шмака и стал ждать следующего вопроса, который последовал незамедлительно.
– А о чем он больше всего спрашивал?
– А-а-а, - Шмака хитро улыбнулся и погрозил Новикову пальцем - знаем, мол, мы вас, следователей. Вам только скажи и не дай Бог ошибись, вы за эту ошибочку-то - цоп, и поехали жилы на кулак наматывать.
– Про какие-нибудь ссуды спрашивал?
– намекнул
– Известно же, что Виктор Степанович лично распределял разным фирмам денежные ссуды.
– Это типа как бы в долг?
– уточнил Шмака и поскреб пальцами тяжелый плохо выбритый подбородок.
– Кому в долг, а кому так - безвозмездно.
– Спрашивал, - сказал Шмака.
– Так я его к одному мужичку направил, который у Виктора Степановича архивом заведовал.
– А как, простите, зовут этого мужичка?
– Дударев, э-э, Адам Семеныч. Тьфу ты, Семен Адамыч. Все путают, вот и я грешным делом... Если встретитесь, не вздумайте назвать его Адам Семенычем, жутко обижается.
– Так, так, прекрасно, - Новиков сделал вид, что записывает, потом для правдоподобия спросил: - А телефончик у вас есть?
– Был где-то, - сказал Шмака, и в ту же секунду в дверь позвонили.
Пришла благоверная, после мытья полов выжатая, как лимон. Маленькая, тихонькая, старенькая, а посмотрела таким зверем, что сразу захотелось уйти. Однако Новиков мужественно ждал, пока Шмака рылся в пухлом, почерневшем от бесчисленных рук телефонном справочнике. Благоверная ушмыгала на кухню, стало как-то полегче.
– Ага, вот он, на последнем листочке, - сказал Шмака.
– Жутко засекреченный товарищ, даже в справочнике нет. Пишите.
Продиктовал телефон, а заодно и адрес.
Доверие, как видите, было уже абсолютно полным.
– Спасибо, Петр Юрьевич, - Новиков горячо пожал ему руку и вручил тысячерублевую купюру.
– Зачем же?
– нерешительно произнес Шмака, но денежку взял.
– Капитализм, Петр Юрьевич, за всё надо платить. Я не обедняю, а вам пригодится. Всего доброго.
Сказав это, он вышел.
– Вот черт, - пробормотал вдогонку Шмака.
– Дурак старый. Надо было документы спросить - следователи деньгами не сорят. Или уже сорят?..
Что ж, пока всё шло гладко. Вырисовывалась следующая картина: каким-то образом Лопатин вышел на казнокрадство в особо крупных размерах и любыми доступными способами выявлял посредников, которые переправляли немалые суммы за рубеж. Дело это было не особо благодарное. Ну, выявил, ну, составил список, а что дальше? Существовали вклады в чужую, в основном американскую, экономику значительно крупнее, причем на вполне официальном уровне. Взять те же мифические долги Советского Союза, тот же Стабилизационный Фонд.
Однако, надо было делать дело, то есть собирать факты. Глядишь, всплывет еще что-нибудь, и "Черные дыры" обрастут новыми деталями. Выстроится совершенно иная мозаика.
Новиков вынул мобильник, набрал номер Дударева, и как только тот взял трубку, бодро отчебучил:
– Следователь Сергеев. Адам Семеныч, не могли бы мы с вами...
Тут его начал душить смех, Дударев же возмущенно верещал в трубку:
– Вы что все - сговорились? Достали вы меня с этим Адамом. Еще Еву вспомните...