Клиника верности

Воронова Мария

— Нет-нет, не волнуйся, я с ней поговорю.

— Спасибо, папа.

Илья Алексеевич вышел на балкон с сигаретой. Итак, у него есть сутки, чтобы подготовиться к разговору. Нужно выдержать шквал проклятий и упреков и убедить жену не слишком мучить оступившуюся дочь. Сложная задача, если учесть, что за все годы брака ему ни разу не удалось настоять на своем.

«В крайнем случае припугну разводом, — решил Илья Алексеевич. — Она не расстроится, если я уйду, и не будет по мне скучать, но выступать в амплуа брошенной

женщины не захочет. С другой стороны, она ведь знает, что я не уйду…»

Весь вечер он провел на балконе и на кухне — лишь бы не видеться с Тамарой.

— Чайник горячий? — спросила она.

Погруженный в горькие размышления, он вздрогнул от этого невинного вопроса.

— Да, только что вскипел. Приготовить тебе кофе?

— Пожалуйста.

При их натянутых, если не сказать плохих, отношениях Тамара всегда соблюдала светские формальности.

Илья Алексеевич заварил кофе, надеясь, что жена уйдет с чашкой к своему компьютеру, но вместо этого Тамара устроилась за столом напротив него.

— Представляешь, мне сегодня звонила Мариша.

— А… — проблемы Тамариной двоюродной сестры мало интересовали Илью Алексеевича.

— Она пригласила нас на свадьбу дочери, а девица-то, оказывается, на четвертом месяце, мерзость какая!

— Почему мерзость?

— Потому! В наше время никому бы в голову не пришло устраивать пышное торжество с беременной невестой. Когда живот уже виден, нужно скромно, без свидетелей расписаться.

— Тамара, ты же знаешь, сейчас у молодых совсем другой образ жизни.

— Я не знаю, как там у молодых, но я соблюдаю тот образ жизни, в котором воспитана. Естественно, я сказала, что мы прийти не сможем.

— Почему?

Тамара смерила его презрительным взглядом и фыркнула:

— По-хорошему, нужно было сказать, что мы не считаем для себя возможным участвовать в празднике разврата, но я решила не обострять отношения. Отговорилась, что ты едешь в командировку, а одна я не хожу.

И он еще надеется, что эта женщина примет Алисиного ребенка! Да она дочку в землю закопает ради соблюдения приличий!

В очередной раз выйдя на балкон, Илья Алексеевич набрал на мобильном номер своей секретарши. Понимая, как жена отнесется к молоденькой красотке в приемной, он взял на работу бывшую учительницу русского языка, внушительную пенсионерку, которая каждый документ принимала так, словно это был диктант, который ей предстоит проверить и поставить оценку. С ней Илья Алексеевич чувствовал себя третьеклассником с проблемами в учебе, но твердо знал, что любое его поручение будет неукоснительно выполнено.

— Людмила Федоровна, это ваш босс. Не побеспокоил?

— Слушаю вас, Илья Алексеевич.

— Пожалуйста, завтра с утра найдите Ивана Сергеевича Анциферова, это аспирант кафедры психиатрии академии, и попросите его зайти ко мне. После трех я жду его в любое время,

буду на работе допоздна.

— Хорошо, Илья Алексеевич.

1988 год

В положенный срок Жанна пошла в консультацию. Врач, убедившись, что беременность развивается нормально, поинтересовалась личными делами самой Жанны. Сказала, может выписать справку, чтобы в загсе расписали поскорее.

— Спасибо, не нужно, — процедила Жанна, — отец ребенка не собирается на мне жениться.

— Как же так? — Добрая женщина искренне огорчилась.

— Не знаю. Не хочет, и все.

И неожиданно для себя она расплакалась. Понимала, что докторше, в сущности, не до ее забот, но никак не могла заставить себя остановиться.

— Ладно, не реви. Хочешь, дам тебе направление на аборт? Напишу социальные показания, и тебе сделают бесплатно.

— Я не знаю, что делать, — всхлипнула Жанна, — мне так страшно!

— А ты не бойся. Посиди, подумай, я тебя не тороплю. Избавиться от ребенка в наше время не проблема. Матка у тебя хорошая, осложнений быть не должно. С другой стороны… Если ты хочешь получить этого мужчину, у тебя есть шансы, только пока ты беременна его ребенком. Сделаешь аборт — все! — Докторша вздохнула. — Вообще хочу тебе сказать, мужчины очень строги к нам. Думаю, в раю не было никакого змея-искусителя, а был только Адам, которому очень хотелось яблочка, вот он и уговорил Еву его съесть. А потом сказал, что она сама во всем виновата. Мужчины искушают нас хуже чертей, а когда мы поддаемся искушению, карают пуще Бога. Они хотят быть чистыми и праведными и не прощают, если мы позволяем им свернуть с истинного пути.

Жанна вытерла глаза уголком рукава и перестала плакать. Она была благодарна докторше за участие, но все же для нее было не то время, чтобы слушать отвлеченные рассуждения о мужской природе.

— Он все равно на мне не женится, — сказала она глухо. — Говорит, денег нет и жить негде, не справимся. А одна я тем более не справлюсь. Наверное, надо делать аборт. Он мне денег дал, так что направление не пишите, просто скажите, куда лучше обратиться.

Врач помолчала, задумчиво постукивая по столу кончиком ручки.

— Знаешь, — сказала она наконец, — в твоем теле сейчас происходят чудесные изменения, потому что в нем зарождается новая жизнь. Но ты решаешь — тебе этого не надо, одна маленькая операция — и все становится как раньше. Но ко мне приходят и другие женщины, изменения в их телах связаны с болезнью. И как-то получается, что таким простым способом они от болезни избавиться не могут. Мы, врачи, можем одним движением выгнать из человека жизнь, но ничего не можем поделать, если в нем поселилась смерть. Бедным больным женщинам остается только ее принять. Так, может быть, ты примешь жизнь, которая поселилась в тебе?