Клиника верности

Воронова Мария

Ему было жаль дочь, жаль и того, что он не доставит ей радости, но, как обычно, Илья Алексеевич решил, что Тамара права. Она получила великолепное воспитание и лучше его знает, что хорошо, а что плохо.

Да, Тамара была в семье абсолютным духовным лидером, и Илья Алексеевич не сомневался в ней до той минуты, когда она разъяснила дочери, что такое такт. Тут он подумал: а почему нормы морали всегда совпадают с собственными интересами жены?

«Ханжа», — с ненавистью подумал он и вдруг понял, насколько одинок и заброшен его ребенок. Вечерами они почти ее не видят, дочь сидит в своей комнате и читает, если не загружена по хозяйству. Она привыкла уже не обращаться к родителям за советом или за помощью с уроками и тем более с просьбами,

зная, что ей не только откажут, но и объяснят, что она думает только о себе.

Тамара никогда не вела с ней задушевных бесед. Алиса привлекала ее внимание, только если совершала какой-нибудь проступок. Тут уж она вцеплялась в дочку как клещ.

От этого понимания Илье Алексеевичу стало не по себе. Он попробовал говорить с женой, но она была из тех людей, что не воспринимают упреки. Его призывы больше заниматься дочерью вылились в несколько скандалов.

Тогда он стал сам вникать в жизнь дочери. Взял в привычку гулять с ней вечерами, помогал с уроками. Именно ему пришлось рассказывать Алисе об изменениях в ее организме, связанных с взрослением, и о том, как с ними справляться.

Чтобы дочери не приходилось торчать в группе продленного дня, Илья Алексеевич иногда забирал ее к себе на работу, усаживал за свой стол, и Алиса делала за ним уроки, а потом отправлялась помогать врачам. Персонал больницы принял ее приветливо и всегда находил чем занять ребенка, пока папа-начмед решает производственные вопросы.

Потихоньку, Илья Алексеевич сам не заметил, как это случилось, Алиса стала для него очень близким, очень родным человеком. Он буквально дышать не мог без нее, тревожился, если несколько часов не имел от нее известий, и возвращался с работы счастливый, зная, что сейчас они вместе поужинают и отправятся на прогулку. Если бы мог, он бы каждый день покупал ей подарки, исполнял бы любые ее желания, но жена жестко его контролировала.

Она заметила, что Илья Алексеевич стал больше внимания уделять дочери, и, вместо того чтобы порадоваться освобождению от тяготивших ее материнских забот, приревновала. А может быть, подумала: они объединяются против нее. И в таком случае сладить с ними будет труднее, чем с каждым по отдельности.

Не придумав ничего лучшего, она стала настраивать Алису против отца. Говорила, что он безответственный глава семьи и недалекий человек. Впрочем, вздыхала Тамара, сейчас других мужчин нет. Все они сидят на хребте у своих жен. И это еще лучшие экземпляры, ведь остальные — просто алкоголики. Илья просил жену не вести с дочерью таких разговоров, хотя бы о мужчинах вообще, если уж она никак не может удержаться от критики по его адресу. Понятно же, если девушка уверена, что все мужчины уроды, то она и выйдет за урода, ведь лучшего варианта все равно не существует. Жена фыркала, и все продолжалось по-прежнему. А Алиса… Горько было это осознавать, но она верила Тамаре и, любя отца всем сердцем, относилась к нему немного снисходительно. Заботливый и близкий, он был для нее гораздо меньшим авторитетом, чем равнодушная мать.

Годам к двенадцати стало понятно, что Алисе не стать красавицей. У нее сформировалось полноватое ширококостное тело, а лицо оказалось почти точной копией простецкой физиономии отца. Но если мужчина с раскосыми узкими глазами, носом-картошкой и тяжелой челюстью может при известных обстоятельствах даже прослыть очаровательным, то женщине это гораздо сложнее. Нужно много сил, умения и средств, чтобы выгодно подать такую внешность.

Глядя на дочь, Илья Алексеевич жестоко страдал и винил себя, что его гены оказались столь сильными и забили аристократическую породу жены. Он мечтал, что дочка вырастет похожей на Тамару, с ее легкой костью и породистым лицом.

Тамара тоже переживала Алисину некрасивость, но по-своему. Она не сочувствовала дочери, не задумывалась, как та будет устраивать личную жизнь. Заурядную внешность Алисы она воспринимала как личное поражение — ведь это она, совершенная во всех

отношениях особа, произвела на свет столь непривлекательный организм! Она могла бы научить дочь выглядеть если не красиво, то эффектно, стильно одеть ее, в конце концов, найти спортивную секцию, где из Алисиной фигуры вылепили бы что-нибудь путное. Вместо этого Тамара занялась привычным делом — поиском виноватого и, разумеется, его нашла. Как всегда, им оказался Илья Алексеевич, точнее, его генетический код. Широкий таз, полные икры и тяжелые щиколотки — все это была «та порода». Не стесняясь напоминать дочери о ее физических несовершенствах, она сокрушалась, как ей не повезло родиться от такого отца. Если Алиса пыталась сидеть на диете, Тамара заявляла: «Это бесполезно, ты никогда не будешь стройной». Между тем Илья Алексеевич не был толстым. Да, кость тяжелая, но он всегда выглядел поджарым и подтянутым. И Алиса могла бы стать такой, если бы мать не убедила ее, что это невозможно.

Илья всеми силами пытался помочь дочери, но женщину может воспитать только женщина…

Тамара не учила Алису, как обращаться с мужчинами, не готовила ее к роли матери семейства.

«Вот и допрыгалась, — зло подумал Илья Алексеевич. — Девочке девятнадцать лет, а судьба уже разрушена. Ладно, пусть она целыми днями занята на работе, пусть некогда вести беседы о женском счастье, но если бы у Алисы перед глазами был пример нормальных супружеских отношений, а не то безобразие, что у нас с женой, она десять раз бы подумала, прежде чем отдаваться какому-то женатому козлу. Впрочем, Тамара устраивала ей профилактические скандалы, запрещала ходить на вечеринки, орала, чтобы Алиса ни при каких обстоятельствах не смела ложиться в постель до свадьбы. Но прекрасно же известно: если хочешь, чтобы человек что-то сделал, прикажи ему, чтобы он этого не делал».

Угрозами и запретами не воспитаешь, а у жены в арсенале никаких других методов нет.

Илья Алексеевич притормозил на автобусной остановке и огляделся, не идет ли подходящая маршрутка. За горькими размышлениями он не обращал внимания на погоду, между тем давно уже шел холодный осенний дождь. Вздохнув, Илья Алексеевич устроился под стеклянным козырьком и закурил.

«Упустила дочь, упустила, — зло думал он. — Паршивая эгоистка!»

Он проклинал Тамару всевозможными проклятиями, раздувал в себе ненависть и презрение к ней, заваливая этими злыми мыслями, как мешками с песком, ту очевидную истину, что в несчастье дочери виноват только он сам.

1988 год

Сдав сессию на одни пятерки, Илья собрался в Мончегорск. Он ехал к родителям, а еще планировал посетить турбазу вместе с однокурсниками. На каникулах его ждала насыщенная программа — катание на горных лыжах и, естественно, участие в шумных студенческих вечеринках.

У Жанны не было каникул, но до последней минуты она надеялась, что Илья позовет ее с собой. Если поменяться сменами, дней десять отдыха она смогла бы выкроить. Горные лыжи ее не привлекали, но так хотелось пожить бок о бок с Ильей, познакомиться с его родителями в качестве невесты! Однако Илья ее не звал. Он весело собирал рюкзак, набивая его заботливо выглаженными и починенными Жанной вещами, и говорил, что за две недели она не успеет по нему соскучиться.

Жанна поджимала губы, но Илья не замечал ее обиды.

Ей даже не удалось проводить его на вокзал. В день его отъезда она дежурила, а Илья не сообразил хотя бы на минутку забежать в клинику, находившуюся в пяти минутах ходьбы от общежития.

За время его каникул Жанна убедилась в том, что ждет ребенка. Ее исправно тошнило по утрам, а визит в консультацию развеял последние сомнения. Любезная пожилая докторша, узнав, что Жанна собирается родить, стала еще любезнее, и пропела целый гимн ее великолепному здоровью. Не откладывая дела в долгий ящик, докторша завела обменную карту и отпустила Жанну, пожелав ей как можно скорее зарегистрировать брак с отцом ребенка.