Клинком и словом
Шрифт:
– Гаркун!
Остановился на миг, полнее вздохнуть, расправить изнемогшие уже члены, как железные пластины латной рукавицы врезались ему между глаз, проламывая нос, швырнули на землю. Он выплюнул обломки зубов, поднимался страшный в крови, безумно крутил головой, выглядывая своих спутников. Зарычал, бешеным вепрем кинулся вперед рубить в куски, жаждал нанести удар, хоть один, но последний. Не достал. Тяжеленный удар в висок подкосил колени, а затем второй кулак вогнал осколки костей носа до самого мозга, опрокинул на спину. Его противник, так и не обнаживший клинок, задрал стражнику всклокоченную бороду
– Умереть и то не смог по-людски, – угрюмо бросил Стожар, – а гонору-то было у выродка.
Он замер, прислушался, выхватил из-за спины арбалет и первой же стрелой выбил из седла всадника, вылетевшего из леса на дорогу. Вторую заряжать не стал, просто шагнул навстречу следующему, в этот раз обнажив меч.
Брат Пяст уже потерял остатки терпения, когда в полдень на дороге к скромной обители в дубовой роще, укрывшей за своими стенами десяток дряхлых старцев, застучали копыта. Трое всадников появились из-за огромных стволов и остановились за сотню шагов от монастырских ворот. Их доспехи были прикрыты черными плащами, а лица скрывались за низко надвинутыми капюшонами. Первый из троицы, двинул лошадь на пару шагов ближе.
– Вы не торопились, – раздраженно пробурчал хольд.
Он спешился и остановился перед прибывшими верховыми. Задрав голову, вглядывался ближнему в смуглые черты лица под капюшоном.
– Сказано было в полдень, – глухо прозвучал голос второго всадника, и брат Пяст понял, что не ближний, а тот старший, повернулся к нему.
– В полдень, – подтвердил он.
– Мы не опоздали. Где они?
– Пропали, будто туман с дороги слизнул, – ответил хольд, покрутил головой и хмуро добавил: – Что-то мало вас.
– Не твоя забота. Иларис?
– Донесли, что на хуторе Спыха гости были утром. Недолго были. Может, и желтоглазая, – он развел руками. – А, может, только ее спутники. Как с утра вестника вам отправил, так и не видел никто их больше. Один из ее воинов ту девку, что знак подала, с собой увез. Соглядатай из слободки сообщил, что сартовы стражники за ним увязались. Этого искать не стоит. Прикончат.
– Встретила его стража, – кивнул всадник. – Сегодня корту Стохода придется раскошелится на плотника и искать новых охотников сдохнуть за серебряный в неделю.
– Ушел? – поразился брат Пяст. – От Мевы?
– Молись своему богу, что сам следом не кинулся, – усмехнулся собеседник.
– Пошарьте по окрестностям и найдите мне этого ублюдка Уло, нечисть его раздери, – попросил хольд.
– Неужели покойники нынче в такой цене, что нас сюда через Волму за ними отправили? – удивленный голос из-под капюшона прозвучал отрывисто и зло. – Куда он направился?
– На Вилоню, – похолодел брат Пяст. – Если уж не его тело, так хоть весть какую о его судьбе разнюхайте.
Всадники молча развернули лошадей, а он чертыхнулся, бросился к монастырю и загромыхал ногой в калитку
– Кого там нечисть принесла?
– Открывай, – он зло прищурился в приоткрывшееся окошко, забранное частой решеткой.
– Кому? – равнодушия в голосе не убавилось.
– Герсике!
– Зачем?
– Спросить хочу.
– О чем?
– О жизни твоей, Вербен, – завопил брат Пяст.
Он врезал кулаком в дерево ворот. Белое лицо, иссеченное черными полосками теней, отшатнулось от решетки. Следом вновь громыхнули запоры. Скрипнули петли. Из-под седой брови на него вытаращился подслеповатый глаз.
– Пяст?
– Он, милостью Тримира, – хольд расплылся широким лицом в вымученной улыбке.
Старик в длинной рубахе до колен, переступил босыми ногами, распахивая дверь полностью, почесал бок.
– Смотри ты, – буркнул удивленно. – Не прикончили еще.
– Жив еще, Вербен. Жив, – он нетерпеливо потянул створку двери на себя.
– Хотел чего?
– На один простой вопрос ответ нужен.
– Их у тебя в последнее время прибавилось, – хмыкнул тот. – Один другого проще, а ответы на них с каждым разом страшнее. Есть у меня подозрение, что именно этот и будет твоим последним.
– Не кличь беду, старый хрыч. Накаркаешь еще.
– Входи, чего уж там, поговорим.
Разговор Пяста с седым старцем был долгим, и закончился только на следующее утро. Посланцы из-за Волмы ждали его у ворот. Один из них протянул ему обрывок бересты с небрежно нацарапанными линиями.
– Уло? – спросил второй. – Мешок с телом у него был с собой?
Старший тайного сыска испуганно кивнул, разглядывая странный рисунок.
– Карта, – третий верховой отбросил капюшон и окинул хольда насмешливым взглядом. – Заберешь его, если похоронить захочешь.
У Пяста подогнулись колени. Едва троица скрылась за деревьями, как он с позеленевшим лицом развернулся обратно к обители и загремел кулаком в дерево ворот. Вербен выпучил на него глаза.
– Когда ты уже угомонишься? – завопил со злостью.
– Заткнись! – коротко бросил Пяст. – Забыл спросить кое-что. Это точно последнее. Всечета помнишь? Который в Герсике наставником у послушников был.
– Ну, – задумался старец, поглаживая бороду. – Помню. Давненько о нем вестей не слышал. Помер, наверное, в монастыре Тепта.
– Мог он мне лгать?
– Тебе? – Вербен прищурился через решетку. – Я бы удивился обратному.
Солнечный свет проклюнулся сквозь утренние сумерки, когда Петера добралась до старой гати на окраине Пограничья. Проход над бездонной трясиной, различимый только для наметанного глаза лесного жителя, еще скрывался в серой пелене. Она надеялась, что точно помнила, где через каждые пять десятков шагов над шевелящимся под ногами зеленым ковром мха торчала вешка. Многие из них перегнили и лежат, укрытые поверху накопившимися слоями прелой растительности, но если найти первую и знать порядок поворотов по остальным, то пройти не составит большого труда. Главное, не спешить, иначе булькнет под сандалиями бочажина, сомкнется над головой черная жижа и не сыскать никому, где болото тело спрятало.