Клинковых деревьев край
Шрифт:
— Моё? — с непониманием переспросил посланник.
— Так называли тех, кто идёт по стопам первого падшего кота, — пояснил я. — Это старая легенда… впрочем, к тебе это вряд ли относится.
Но это была лишь одна смущающая меня капелька грязи на эпическом тортике первой победы.
Я осмотрел сердце самого жуткого места в этом мире, и растянулся в улыбке. Будь здесь бездушный бог, её бы удар хватил от такого количества радости. Наверное, она в собственной желчи бы захлебнулась.
Лишь одно существо не спешило отведать меняющее
— Чего медлишь, Ти? Хочешь зелье фрактальной удачи? — добродушно спросил кот. — Как видишь, все смогли получить звериное имя.
Наконец, и она свинтила крышку, достала из инвентаря пробирку со схожим запретным цветом, только заметно подсвеченным изнутри. А затем в один миг осушила обе посудины.
— У меня своё зелье, — с ухмылкой ответила Тиара.
Меня кольнуло дурное предчувствие.
Тиара выбросила пустой флакон и тот разбился о каменный пол. Глаза её засветились и стали походить на змеиные. И я уже готов был выдохнуть с облегчением, но на этом метаморфоза посланницы не остановилась.
Девушка начала быстро расти, а тело покрывалось чешуёй. Не пластичной змеиной, а настоящей природной бронёй дракона. Храм затрясло. Чернильный хвост свалил вниз часть стены, а затем треснула и статуя бездушного бога.
— Ничтожества! Я — Дракон!!! — зарычала бывшая посланница, выпуская в небо струю пустотного пламени.
Фхайрантаанимар, «Вездесущий Дракон», [ОШИБКА#2998-F144…
Дочитать я не успел. Вопреки опасению, Тиара не стала атаковать. Послышался ликующий смех разумного ящера, она оттолкнулась лапами от камня и взмыла в небо над храмом, а в одной из задних лап на миг блеснуло что-то, насыщенное магией пустоты.
Вместо неё теперь на краю лежала груда камней, исходившей в местах сколов фиолетовой дымкой.
Что-то резко ударило по ушам, какой-то едва уловимый звон, затем меня на миг замутило. Я обернулся к своим соратникам, затем взглянул на остатки рейда — походе, все это чувствовали. Вот только некоторых это заставляло не страдать, а испытывать странное удовольствие.
Но рассмотреть никого как следует я не успел. Мир вокруг стал каким-то волшебным, цвета усилили насыщенность, а пространство вокруг показалось чистым и прекрасным, будто я нахожусь в раю.
Что бы это ни было, оно плавит мозг. Великие забытые боги!
Голова просто разрывалась от мыслей, образов, голосов, будто мой разум вскрывали и разбирали в змеиной лаборатории.
Я призвал слово силы и из последних сил нашарил колёсную лиру, поднимавшую волю на плюс девять. Но артефакт был полупрозрачным и не реагировал на все мои попытки взять его в руки. Скрывшийся в инструменте древний волчий бог боялся. Я бы даже сказал, божество было в панике.
А затем я повернул голову к разбитой статуе и увидел её. Самое совершенное существо во вселенной.
Разум понимал, что передо мной бездушный бог, безумная тварь, для которой я лишь забавная игрушка, не имеющая права на чувства. Но при этом хотелось упасть на колени и целовать землю, по которой ходит подобный ангел. В душе была готовность унижаться и предавать, идти на всё ради одного её взгляда.
Я боролся, как мог, сопротивлялся, напоминая о том, что это ложные эмоции, что предо мной не смотря образ чистоты, красоты и невинности, смотрит тварь, которая не способна ни любить, ни дружить, ни даже просто сосуществовать в мире.
В конце концов я начал сдаваться. Все аргументы разума терялись, гордость отходила на задний план, чувство долга развеивалось миражом, а изо рта тянулась струйка слюны. И тогда разум пошёл на хитрость.
А будет ли столь совершенное существо обращать внимание на того, что молча пялится на неё, истекая слюной?
Восстановленные с помощью Моры силы были со мной, и был последний способ вернуть себе хоть частично контроль над собой.
Убеждая себя в том, что всё делается исключительно во славу самого прекрасного существа во вселенной, я активировал кобальтовый Цвет с защитой разума, и максимально постарался его усилить силой Харо.
Сквозь эйфорию от присутствия высшего существа, до меня начали доноситься звуки, но очень нескоро я сумел сложить их в целостные слова. Ум лишь смог различить голос кота, а затем я услышал и Её. Чуть хрипловатый, но настолько сильный, насыщенный эмоциями жизнерадостного веселья, что я сам почувствовал себя мертвецом, не способным на чувства.
— Вот как? — на устах у воплощённого совершенства заиграла божественная улыбка. — Свет мой зеркальце скажи, кто же это у нас няшней самого милого и скромного бога?
Даже небо затихло. Буря снаружи остановилась, чтобы насладиться Её голосом. И я окончательно утонул в созерцании неназываемой. Слова потеряли всякий смысл. Даже мелькнувшее послание великого отца прошло мимо.
А затем что-то произошло. Что-то такое, от чего я едва не потерял сознание, а когда очнулся, в храме буйствовал монстр.
Оглушённые люди с трудом отходили и отползали в стороны, в то время как вместо безумного бога передо мной разворачивался бой того, что раньше было кошачьим посланником.
Мои слова оказались пророческими. За спиной у посланника горели крылья из грязной воды и силы проклятой магии, а за спиной торчал длинный хвост с чёрно-лиловым скорпионьим жалом. Совсем как мифическое существо из сказки, с которым я его сравнил.
От этого на душе сделалось паскудно. Впрочем, какое мне сейчас до этого дело? Что бы не произошло с посланником, так однажды закончат все одержимые этой стихией. Ни Сайрис, ни Тиара ни спутники Сиона не смогут изменить этого — вопрос лишь в том, кто сколько продержится.