Клинок Богини, гость и раб
Шрифт:
– Разумеется.
Мужчины отвернулись и о чем-то заговорили. Через несколько минут взгляд Рейслоу впервые упал на лоджию.
– Кто это? – спросил он, не отрывая взгляда от той, с которой разговаривал Растаг.
– Где? – спросил Арасп, оглядываясь.
– Там, на балконе. Разговаривает с Растагом.
Из-за спины раздался полный торжества голос Мэррит:
– Рейслоу, не узнаешь свою дочь? Это Итель.
В несказанной гордости расплылось лицо герцога.
– Я… прошу прощения… Пойду поздороваюсь.
Герцог поднялся на балкон.
– Итель, – произнес просто.
Жрица обернулась
– Здравствуй, отец.
– Хорошо, – оценил мужчина приветствие. – А теперь обними меня. Дай-ка взглянуть, – сказал Рейслоу, отодвигая дочь, когда объятие закончилось. – Какая же ты стала красивая и… взрослая.
Шиада мысленно улыбнулась – каждый из родственников говорил одно и то же и обращался по имени, которым ее уже никто не звал.
– Рада видеть тебя, но я еще не поздоровалась с Ронелихом и Роландом. Позволь найду их.
– Конечно. Кстати, видишь ту девушку? – спросил герцог, указывая на брюнетку, восходящую по ступенькам. – Это невеста Ронелиха, Элайна. После свадьбы принца мы с Араспом объявим об их помолвке. Поздоровайся, а после пойдешь.
Шиада дождалась, когда Элайна достигнет их.
– Приветствую, милорд, – склонилась брюнетка в поклоне перед Рейслоу. – Отец сказал, ваша дочь прибыла сегодня. Я хотела бы поздороваться с будущей сестрой.
– С радостью познакомлю вас.
Мужчина представил девиц. Те улыбнулись, поцеловавшись в щеки. В этот момент, когда они стояли рядом, резче всего почувствовался резонанс их несходства: медь локонов против черных смоляных кудрей; серые, почти черные глаза встретились с темно-карими. К тому же Элайна была на полголовы выше и немного полнее Шиады.
«Ей девятнадцать», – безошибочно определила жрица.
– Для меня честь познакомиться с избранницей брата, – произнесла Шиада вслух.
– Для меня честь быть представленной служительнице богов. – Жрица слышала в мыслях Элайны, что та лукавит.
– А где же Ронелих?
– У принца. Его высочество сказал, что ему нужна поддержка, – смеясь, ответила Элайна.
– Что ж, – произнесла Шиада, – найду Роланда.
– Конеч…
Протрубили фанфары, созывающие всех в тронный зал.
– После успеется, – произнес герцог, спускаясь вниз. – Пойдемте, я сопровожу герцогиню, Растаг – Итель, а тебе, Элайна, лучше пойти с отцом.
Все гости выстроились живым коридором в пышно украшенной тронной зале замка. Герцог Мэинтарский с супругой и сыновьями, Ринна и Шиада и трое незнакомых жрицам мужчин стояли недалеко от трона. Это были родичи королевской семьи: вдовец герцог Лигар со своим единственным сыном, младший брат королевы и брат новоиспеченной невесты, Агравейн Тандарион – величайший воин в истории, Железная Грива Этана, слава о котором разнеслась по всему миру. Все взгляды были направлены в их сторону: мужчины смотрели на Шиаду, женщины – на Агравейна. И всякий из числа прибывших, кто был старше пятнадцати и моложе пятидесяти, ловил себя на тайных желаниях.
Близ Нироха стоял принц Тройд. Архиепископ Ликандр и Верховный друид Таланар были тут же: каждый из них должен был по-своему благословить молодоженов в совместную жизнь.
Вошла невеста, леди Виллина, сестра Агравейна. Невысокая, худая и сучковатая,
«Ну не шутка ли Богини, – подумала Шиада, – что у такого мужественно-великолепного богатыря, как Агравейн, такая некрасивая сестра?»
Начались обряды, не доставлявшие удовольствия в первую очередь архиепископу Ликандру и королеве Гвендиор. Таланар к христианским обычаям был снисходительно добр. Ему, Верховному друиду, старовер-король дал первое слово.
Наступила церемония поздравления. Когда очередь дошла до Шиады, девушка гордо и грациозно прошла к новобрачным. Сильным, поставленным голосом, какого трудно было ожидать от девицы пятнадцати лет, произнесла:
– Да укроет Богиня ваш союз Своим покрывалом.
Занялся пир. Шиада ела мало, пила воду. За столом занимала место между Роландом и Растагом. Если с последним беседа шла на удивление оживленно, со средним братом ей никак не удавалось наладить разговор. Жрицы с трудом могли долго сидеть в четырех стенах, где царили шум и праздность. Поэтому Ринна быстро ушла спать, а Шиада частенько выходила на улицу. Спокойствие и тишина, которых она столь остро жаждала в душном суетящемся городе и пышном дворце короля, были недостижимы, но во внутреннем дворе девушка все равно чувствовала себя лучше. Да и глазеющих здесь меньше. Прежде ей не приходило в голову, что ее внешность может вызывать такое внимание. Конечно, чем старше она становилась, тем чаще нет-нет да и ловила на себе взгляды друидов – после обрядов, во время прогулок или, чаще всего, в часы обязательной работы в храме Воздаяния. Но никто из них не выказывал восхищения в столь недалекой форме, как присутствовавшие здесь лорды.
«У меня, в конце концов, не три ноги! – в возмущении думала Шиада, в очередной раз выходя на свежий воздух, стаскивая с волос покрывало и усаживаясь на скамью. – Сразу после свадьбы отправлюсь на Ангорат, и упаси меня Богиня покинуть его хоть однажды после этого!»
Мысли об Ангорате увели девушку в бездну воспоминаний. В памяти всплыли прекрасные пейзажи: спокойное, величественное озеро, отнюдь не страшное, каким казалось сначала, а возвышенное и гордое; светлое лазурное небо, рассекаемое взмах за взмахом крыльев орлами и стервятниками. С высоты их гнездищ на утесах острова с его лесами, тропками, колодцами, Каменными Кругами, обителями друидов и жриц, прудом и Дубом Жизни и Мудрости остров напоминал свернувшуюся кольцом венценосную Змею. Она мирно дремала на груди у вечности, охраняя древнюю мудрость змее-людей. Восстал перед мысленным взором храм Шиады, Богини Возмездия, и, закрыв глаза, девушка ощутила аромат трав и масел, которые жглись там каждый день.
«И я тоже Шиада, хотя здесь никто, кроме Ринны, не зовет меня так. Правда ли, о Праматерь, что это Ты назначила мне это имя?»
– Король желает поговорить с тобой, дочка. – Девица вздрогнула от внезапного голоса. – Нельзя заставлять его ждать.
Без лишних слов жрица поднялась и последовала за Рейслоу.
Король – немолодой, ширококостный, с тяжелой челюстью, поросшей рыжеватой бородой, – первым делом спросил у племянницы истинное имя.
«Что еще за истинное имя?» – недовольно подумал Рейслоу.