Клинок по имени Стикс
Шрифт:
– При том, что так часто оставлял вас надолго? Болван, что сказать!
– Еще раз оскорбишь его, и будешь слушать сам себя, - предупредила рассердившаяся девушка.
– Молчу-молчу, - поднял ладони вверх Стикс.
– Так твоя мамочка убила целого Епископа?
Лаула посмотрела на картину, висящую на стене. Стикс тоже обратил на нее внимание, когда только зашел в столовую. На ней были изображены трое: светловолосая красавица, смеющаяся и держащая на руках задорную девочку и большой и сильный мужчина, обнимающий
– Это был несчастный случай, скорее, - сказала, в итоге, девушка. Взгляд ее остекленел и не покидал картины, будто проникая, сквозь время, в те самые минуты.
– Она вскрикнула, я бросилась к ней в комнату. Пока бежала, слышала, как взревел дядя Фэнь. Я догадывалась, почему он так часто у нас гостит, и недолюбливала его. Но когда я увидела его труп с проломленной головой... Я поняла, что никогда и никому в жизни не пожелала бы такого. А моя мама... она тряслась. Не могла с собой справится. Знала, какой тяжкий грех взяла на душу. Но не приняла его. Она решила убежать. Мама забрала меня с собой, и мы долгих два дня бежали. Только вперед. Она не спала, ничего не ела. Она никогда не была Светлой, но я думаю, что часть силы Епископа обратилась в ее Тьму. Она была... страшной.
– Она убивала?
– вполне серьезно спросил Стикс.
– Не помню, - так же честно ответила девушка.
– При мне - точно нет. И тем не менее, я помню ее, как одну из самых страшных грешниц на свете. Потому что она разрушила мою жизнь.
– А ты уже была величайшей Светлой в мире, м?
– Еще нет. Я стала ей в тот день, когда папа стал Темным. Он нашел нас в лесу. Не знаю как. По запаху костра или еще что... Мама встала тогда с бревна, на котором сидела. Он что-то говорил, хотел успокоить нас. Он был в броне, с оружием. Но он пришел с миром. Он... плакал. А она напала на него. И за это я тоже никогда ее не прощу.
По щеке девушки скатилась одинокая слезинка. Стикс, аккуратно, боясь коснуться, протер ее платочком, и Лаула улыбнулась такой осторожной заботе.
– В итоге папа ее убил и стал Темным. А я тогда обняла его своими маленькими ручками и почувствовала, как солнце разгорается у меня в груди. Тогда я стала Светлой. И тогда же получила свое Светлое Оружие.
Девушка вытянула руки и на них, в мягкой вспышке, опустилась тяжелая двуручная секира оранжевого цвета. Она была потрепанной, как будто старой, но даже на вид выглядела опасной.
– Я верю, что ее душа здесь, - Лаула провела пальцами по страшному лезвию.
– София Минастинг. Величайшая грешница моей жизни.
Девушка еще долго сидела молча, рассматривая оружие с душой собственной матери. Она не обманывала, не обеляла и не очерняла. Просто рассказала, как есть, о том, что видела, чувствовала и помнила. Возможно, эту историю нельзя принимать за истину в последней инстанции - Лаула понимала, что была всего лишь ребенком, и многое могла видеть искаженно. Тем не менее, ей было плевать. Ведь это была только ее история.
Стикс не спешил говорить. Он вдумчиво поглощал пиво и смотрел на семейную фотографию четы Минастинг. Вполне возможно, сейчас старый демон вспоминал о собственной семье. Может быть,
– Почему все так случается, Стикс?
– спросила, наконец, Лаула. Хотя это были, больше, лишь мысли вслух.
– Это испытания Господа? Или твои козни? Почему люди становятся Темными, и почему Светлыми? Отчего есть сильные и слабые? Что вообще такое - эта Власть Тьмы?
Древнее чудовище, стоявшее у самых истоков основополагающего, сейчас, закона природы, только фыркнуло, убирая бутылку от губ.
– Мне потребовалось больше двадцати веков, чтобы разобраться. Не спеши вперед паровоза, детка.
– То есть, ты все-таки знаешь?
Демон улыбнулся:
– Конечно знаю. В противном случае, твоего веселого светлого мирка никогда бы не существовало.
*****
На следующий день, в поместье Минастинг пришел курьер из Первого Храма. Юноша, в ранге Адепта, принес Лауле письмо с печатями Патриарха и Архипатриарха. Высокие сановники ожидали первых Перста и Клинка в конце рабочей недели, после обеда, с подготовленным, со всех сторон, докладом о событиях, произошедших на Урале.
Учитывая тот факт, что рабочая неделя только начиналась, Лаула собиралась насладиться заслуженными выходными.
Стикс беспробудно пил и смотрел телевизор. Такое развлечение оказалось для него ничуть не скучнее, чем, например, сражаться насмерть с бывшими собратьями и собственным сыном в стенах одного из главных Храмов. Древний Темный запросто смотрел каналы с детскими мультиками, легко следил за редкими политическими программами и с садистским наслаждением следил за убогостью Светлого кинематографа.
– Главный герой никогда никого не убьет, а главный злодей - даже не Темный! А если и Темный, то слабый и жалкий. И никаких сцен насилия! Чтобы не пугать глупенький народ, хе-хе-хе...
Лаула была готова с ним поспорить и даже хотела показать старомодному чудовищу настоящие произведения искусства, которые строили ее взгляды на жизнь и людей, но сегодня ей было не до этого.
Сегодня она собиралась провести время с отцом.
Григорий Минастинг, как и обещал, прибыл «в гости» к дочери около десяти утра. С неизменной надзирательницей и подругой в лице Марии.
– Проходите скорее!
– скомандовала обоим Лаула, открывшая дверь в кухонном фартуке.
Сегодня она попросила свою повариху - Мисти, научить ее печь. И девушки все утро занимались выпечкой различных пирогов и блинов. Их столы ломились от различных начинок и теста, а температура на кухне была близка к критической, но предупредительная Лаула, беззастенчиво эксплуатируя свой Свет, поддерживала себя и повариху в здоровом и бодром состоянии.
Один раз на этот праздник еды и Света даже зашел Стикс. Зашел-то он, понятное дело, за очередной бутылкой, но пока шел до холодильников с запасами принюхался и оценил масштабы развернувшейся кулинарии.