Клинок трех царств
Шрифт:
Она протянула перстень обратно Гриму, но он оттолкнул ее руку.
– Чем он тебе не хорош?
«Не он, а ты», – могла бы ответить Правена. Но тогда он задал бы тот же вопрос о себе, а на это у нее ответа не было. Тем, что не Торлейв сын Хельги? Сердце заныло от этой необъяснимости: вечно-то оно желает не того, что судьба вкладывает прямо в руки.
К несчастью, Грим понимал ее куда лучше, чем ей бы хотелось.
– Нехорош я тебе, стало быть?
Даже при тусклом свете неба Правена видела, как остро сверкнули его глаза.
– Сын боярский тебе нужен?
– Никто мне не нужен!
– Да где ты лучше меня-то найдешь? – Грим опять придвинулся к ней и заговорил
– Как и твой! – перебила его Правена, обиженная за свою семью.
– Как и мой. Мы – ровня с тобой. Пойдешь за меня – я тебя ни отцом, ни матерью не попрекну. А этих бояричей жди – они тебя осрамят, потешатся да и бросят. Видела сама, – Грим склонился к самому ее уху и заговорил совсем тихо, – что с Малушкой стало. А уж она-то родом была получше тебя, хоть и ключница.
Правена тревожно оглянулась: не слышит ли кто? О Малуше на Олеговой горе запрещалось упоминать, особенно о ее недолгой связи со Святославом. Тот хотел скрыть это от жены-княгини, и никто не смел нарушать этот молчаливый приказ.
– Хочешь, чтобы и тебя увезли ночью темной в даль дремучую – ничье дитя рожать? – продолжал Грим. – Так и будет.
В обычное время он был готов выполнить любое пожелание князя, но собственная страсть в эти мгновения пересилила преданность.
– Ты мне не грози. – Правена отошла от него. – Я себя не уронить сумею.
– Так чего тебе еще надобно? – Грим терял терпение, утомленный напрасными попытками одолеть ее бессмысленное, как ему казалось, упрямство. – Сама-то хоть знаешь? Так и будешь сидеть, пока не поседеешь.
– Уйди от меня! – взмолилась Правена. – Не сладится у нас дело, не мучай себя и меня.
– Да мне-то чего мучиться? – Грим наконец совладал с собой и небрежно, будто простой камешек, забрал у нее свой перстень. – Что мне в такой девке бестолковой, что сама своего счастья знать не хочет? Я-то себе найду получше тебя. А вот ты – попомни мое слово! – никого себе не найдешь.
Грим пошел прочь, и не успела Правена испытать облегчение, как он обернулся и повторил:
– Попомни мое слово!
Глава 8
– Примите мою нижайшую благодарность, преподобная матушка, что изволили допустить меня сюда. Понимаю, насколько это противоречит обычаю, и знаю, что обязан этим только вашей доброте…
– Скорее воле моего сына Оттона. Это дело слишком важно, а если я покину обитель сама, то пойдут разговоры. Не будем терять времени. Все нужное сестра Регилинда переписала для тебя с табличек на обрезки пергамента из скриптория. Я сперва хотела велеть переписать их на приличного вида свиток, но потом подумала: так тебе не придется заучивать наизусть эти ужасные варварские имена…
– Хотел бы я, преподобная матушка, чтобы все ожидающие меня трудности были не более этой!
– Правда, если ты знаешь язык славян, для тебя они не настолько ужасны.
– Да, благодаренье Богу и моей матушке.
– А эти обрезки ты сможешь носить с собой. Вот смотри, все на отдельных кусочках. Здесь – ее близкая родня: отец, тетка, дети тетки, сводные братья и сестры по отцу… не ее самой, а тетки. Вот здесь – враги их семьи, те, к кому они должны питать неприязнь за былые обиды. Варвары мстительны и злопамятны, прощение и милосердие им неведомо, и ты не должен упустить ни одного случая этим воспользоваться.
– Обязательно, преподобная матушка.
–
– Примите мою вечную благодарность, преподобная матушка, за святое ваше попечение и верное покровительство. И еще…
– Что?
– Если бы я смел обратиться… перед тем как мне придется отправиться на те пути, на которых досточтимый епископ Адальберт каких-то полтора года назад едва не расстался с жизнью… Мне было бы так утешительно на прощание увидеть…
– Нет, видеть сестру Хельвидис тебе ни к чему. Довольно и того, что эти три благочестивых сестры преклонных лет косятся на меня в ужасе – я уже с полчаса беседую с молодым мужчиной, что мне вовсе не пристало. Но когда Господь по милости его увенчает труды твои успехом, возможно, мы вернемся к этому разговору…
– Да наградит бог вашу доброту, матушка. Прошу вас молиться обо мне преподобной Вальпурге Айхштеттской, чтобы она защитила меня перед Господом посредством своих заслуг, и чтобы Господь удостоил благополучного возвращения ничтожного и смиренного сына вашего Хродехальма…
Диакона Теодора на руках перенесли из телеги в дом, уложили – он так и не проснулся, но бормотал что-то по-романски. Аббат Гримальд, хмурый и молчаливый, то и дело хватаясь за бок, ушел к своему месту на спальном помосте и принялся молиться. Вид у него был нездоровый, бурые круги под глазами потемнели сильнее обычного. Рихер сидел у стола и молча смотрел то на одного, то на другого, и сейчас его тонкое лицо приобрело неприятное, тяжелое и жесткое выражение. На столе горели два глиняных светильника, освещая его угрюмые глаза, а уже в трех шагах от стола начиналась вязкая тьма, заполнившая все пространство обширного, рассчитанного на пару сотен человек дома. Не оглядываясь по сторонам, Рихер всей кожей ощущал этот дом: бревенчатые стены, соломенная крыша, земляной пол, усыпанный уже подвядшей травой, испускавшей тонкий, но дурманящий голову сладковатый запах. Каково-то будет жить здесь месяц за месяцем… Хорошо хоть, очаг большой, длинный и широкий, а кровля высокая – не придется мерзнуть и задыхаться в дыму, когда настанет время разводить огонь.
– Ты не ложишься? – осторожно окликнул его Хельмо, сидевший на краю помоста. – Пожалей себя, пора отдохнуть.
Рихер сначала не ответил, потом перевел взгляд на товарища.
– Немалый путь мы проделали, – обронил он, – но уехать от своих пороков и скорбей нам пока не удалось. Боюсь, от некоторых они не отвяжутся до самой Хазарии!
– Почтенные отцы слишком устали, – слегка улыбнулся Хельмо. – Мы с тобой моложе, но и мы…
– Если бы ты так нализался на первом же пиру у короля, я бы тебя выпорол, – с прорвавшейся злобой ответил Рихер. – Хорошо, что для ругов и норманнов это обычное дело, иначе они усомнились бы, что эти люди способны добраться до Хазарии хоть за десять лет. Однако и ты сидел, как в рот воды набрав. С тобой что случилось? Да, этот бревенчатый сарай не стоит одной прихожей королевского пфальца, а из камня у них только тронос старой королевы. Но ты знал, куда едешь, и это не причина изображать воплощение всех скорбей. Что ты воздерживался от их медового вина – достойно похвалы. Но мог бы и поболтать по-дружески с соседями, может, услышал бы что-нибудь любопытное.