Клипп
Шрифт:
– Абсолютно никаких сомнений!
– объявила Сиби.
– Пока ты можешь петь, как вчера, ты будешь приходить, ничто тебя не удержит!
– А если нет?
– спросил я, но "Киска" не ответила.
– Ладно, давай усилитель.
– А зачем он тебе?
– Как это, зачем? Петь!
– А ты помнишь, кто снял его с твоей шеи?
– Ты, наверное...
–
– Что?!
– вытаращился я.
– "Кто любит, тот любим. Кто светел, тот и свят!" - пропела Сибилла.
Я смотрел на нее, не в силах закрыть рот. Что произошло? Только то, что тебе не нужен усилитель - Влад У.!
– Ты "чувствуешь сквозняк оттого, что это место свободно?" - спросила-спела Сибилла.
– Чувствую, - оттаял я, - потому что вспомнил, что сам себя согнал с места.
– А-а...
– протянула Сиби и как-то внешне изменилась: обаяние осталось, но красота, та ЕЕ КРАСОТА, о которой я так долго распинался...
Только теперь я понял, почему мои воспоминания - тонкий срез трехдневной памяти. Я живу настоящим, а прошлое придумываю по мере необходимости, так чтобы оно меня устраивало, так, чтобы легче жилось. Выходит, все что я рассказывал о ней - ложь, которая устраивала час или сутки назад? А прошлое, мое истинное прошлое? Я буду ежедневно придумывать его для себя?
Я вышел на сцену, когда начали стихать прощальные аккорды инструментальной пьесы. Значит, она мне не приснилась. Распахнул завесу - тишина. Сегодня - не пугающая. Ребята внимательно следили... Жестом я подозвал Вейна:
– Дай для верности Книгу Тилла У.
– Драммабан!
– выругался Молчун, - какого такого Тилла У.?
– Ну, Книгу Его Стихов, - прошипел я.
– Кого, Его?
– переспросил Вейн, - что ты мелешь!..
– Тилла У., - огрызнулся я.
– Парень, кто такой Тилл У.?
– поинтересовался Вейн, наливаясь злостью, становясь старым привычным Молчуном.
– Ты готов?
– спросил я.
– Что значит, готов?
– скривился Вейн.
– Ну... подыграть мне...
– Отродясь гитары в руки не брал!
– разозлился Молчун, ошалел ты что
Боб, Любен и Стас, сложив оружие подошли к нам.
– Влад!
– сказал "Киндер".
– Зал ждет.
– Что, один?
– удивился я, частично амнезируя.
– Идиот он!
– Вейн покрутил пальцем возле виска.
– Видать, опять перепил.
Я дыхнул ему в пасть:
– Чувствуешь?
– Ничего не чувствую, - хмыкнул Вейн, - представляешь, Боб, он попросил меня ему подыграть!
Боб заржал, Стас и Любен подхватили.
– Да ведь ему слон на ухо наступил!
– воскликнул Любен. Иди уж, потом поговорим. Я начинаю.
– И гитару сними!
– добавил Стас.
Тут я действительно почувствовал, что у меня за спиной на ремне висит гитара. Я осторожно снял ее, прикоснулся к струнам, прошептал: "МОЯ... моя..."
Здорово качнулся маятник внутренних часов: покинув морозные необъятные просторы Антарктиды, я переместился на пляж парного моря Принцессы Милены. А завтра? Что будет завтра? Утро вечера мудренее: завтра будет видно. Или - завтра будет поздно?
Я стоял на краю сцены...
Да, лед надо скалывать сегодня, иначе к утру примерзнешь задницей, простудишь и ее, и горло, потеряешь голос: останется один натужный хрип. Я буду петь сегодня, пока не закостенели знаки "Беды...", буду петь правду. А значит - отвечать на зовуще-вопросительные взгляды, устремленные мне в Душу...
"И можно свернуть..." - хотел начать я, но потом придумал иной ответ, крепко сжал микрофон:
"И снизу лед, и сверху - маюсь между".
Еще несколько строк - ноги предательски задрожали, подтвердив радостное подозрение, что я могу петь без диска. Из вен высасывали душу, сладостное чувство; но возвращали что-то тяжелое, тягостное, от него начинали болеть руки, глаза, сердце... На сегодня меня хватит, будем надеяться, а до завтрашнего дня я придумаю новые строки, новые слова, которые будут помогать вам, а пока я стою, пока не упал, слушайте:
"Конечно, всплыть и не терять надежду!.."