Клипп
Шрифт:
"Мне пора", проснулся.
"Доброе утро, последний герой!"
В дверь постучали. Еще раз.
– Давай, входи!
– скомандовал я, продолжая лежать. Дверь скрипнула: на пороге щурился Томми Сандберг.
– Ого!
– подпрыгнул я.
– Рад приветствовать сержанта Сандберга!
Мы расцеловались, как будто не виделись вечность. Я похлопал его по спине:
– Знаешь, действительно очень рад тебя видеть! Только как ты меня нашел?
– А!
– отмахнулся Томми, порылся в кармане, достал очки.
– Дома ремонт,
– Спасибо. Только почему так рано? И уже навеселе?
– Да мы и не ложились...
– У меня сегодня концерт!
– сообщил я.
– Впервые на сцене Владислав В., журналист!
– Впервые на сцене?
– удивился Томми, и еще раз: - Журналист?
– Конечно!
– ответил я, не прислушиваясь к Томми.
– Боб "Киндер" уговорил меня петь! Так что журналистику придется бросить! Или передать тебе права, в вечное пользование.
– Смешно, - улыбнулся Томми, - я-то считал себя единственным писакой на АМС-4...
– он достал сигарету, закурил. Я удивленно посмотрел на Томми:
– Ты еще и куришь?
– Да, - улыбнулся толстячок.
– когда выпью...
Несколько минут мы сидели молча.
– Значит, будешь петь?
– спросил Томми, окуная хабарик в стакан с водой.
– Наверное, буду - деваться некуда.
– Что значит; наверное?! Ты должен!
– И ты туда же: должен! Должен!
– Так оно и есть. А, - он хмыкнул, - если ты чего не понимаешь, то скоро вспомнишь.
– Я в сомнении, Томми, - и пересказал ему вкратце историю с диском, разговор с Джебом, мысли прошедшей ночи. Закон Кайфуция знаешь?
– спросил Томми.
– Ко-кко-го?
– Значит, не знаешь. Кайфуция, - повторил Томми.
– И не путай с тем умнейшим китайцем.
– Ну, выкладывай.
– Теория, противоположная тому, что говорил Джеб. Он-то имел в виду морфий, который в зависимости от дозы может быть и лекарством, и наркотиком, и ядом. А твое искусство, твой голос, он со знаком плюс - чем больше, тем лучше. Понятно?
Я кивнул.
– Ну, я пошел, - Томми поднялся.
– Теперь можно...
– А десять минут назад?
– Десять минут назад было рано. У меня, там, в номере, Гэм.
– Не один, надо полагать?
Томми кивнул и незаметно растворился. Я посидел, покачался, борясь со сном, и вновь бухнулся на постель.
Вейн и Стас сопроводили меня до Шпорт-халле. Стас помог мне подняться по лестнице: ноги отказывались слушаться.
– Ну как?
– спросил Боб, встретив нас на верхней площадке.
– Маэстро желает прилечь, - улыбнулся Стае.
– Что-о?
– "Киндер" сдвинул брови.
– Целый день спишь и все не выспался?
Я промолчал. Меня дотащили до засценья, оставили среди нагромождений декораций.
– Отдышись, - посоветовал Войн и растворился.
Где-то рядом запел синтезатор "Кванта" - зал взревел. Я же сидел на пожарном ящике, который служил местом курения, вокруг него, изогнутые в предсмертной
Ну и город - присесть негде, сплошные символы! С невидимого потока и до пола свешивались шторы, занавески, ленты, обрывки декораций: они дрожали, покачиваясь, передвигая окурки с места на место. Я следил за ними так жалостливо, что проходивший мимо парень с двумя усилками под мышками, остановился, поставил один усилок на пол, достал пачку "Винстона", протянул мне:
– Успокойся, Влад.
– Не курю, - ответил я, мотнул головой. Но рука сама потянулась к пачке, вытащила пару сигарет.
– Спасибо.
– Не волнуйся, Влад, все будет тип-топ, - улыбнулся парень.
Я достал из кармана потрепанную Его Книгу, заглянул в титульный лист... застыл. Между пальцев, сжавших сигареты, потекли струйки табака; вспомнилось старое доброе: "Взгляни на себя".
Из-за завалов декораций, стеллажей и настилов выбралась Сибилла, Сама Привлекательность. Не иначе как ее комбинезон концентрирует влажный воздух и перерабатывает его в энергию магических чар: "Киска" ошпарила меня взглядом и протянула лапку, не снимая блестящей розовой перчатки - шелковой подушечки для игл.
– Пойдем, пора, - позвала она, осторожно погладила мою руку, провела линию от локтя до плеча. Туда-обратно, еще раз, еще... Любое, даже нечаянное прикосновение ее пальцев вызывало у мужчин приподнятость, настроение тоже.
– Привет, - я выдавил улыбку.
– Так смотришь, - тихо сказала Сиби, - не узнаешь?
– Я не узнаю всех вас, я рад, что вы изменились, особенно ты, правда... Я рад, что у тебя будет ребенок.
– Да? Но, Влад, мы не изменились, - она хитро улыбнулась.
– А может, ты прав, - что-то вспомнила, - потом скажу.
– Тилл У.? Один человек переворачивает гору? Невозможно.
– Уверен?
– Нет. Теперь - нет. Не уверен. Я разговаривал с Джебом...
– Зачем?
– Сиби вздрогнула, засуетилась, не дала мне рассказать, - вот и попробуй. Пойдем!
Я поднялся. Сиби, из неведомых глубин ткани, выхватила расческу и ловко привела в порядок волосы: и свои, и мои.
– Пойдем, мальчик, - она обхватила меня за талию, и мы потихоньку пошли, обнявшись, но не как любовники перед неминуемостью ночи, а как брат и сестра.
– Споешь для меня?
– Обязательно. И для твоего малыша...
Я ждал, что она рассмеется, догадавшись, что я раскрыл ее "тайну". Нет. Сиби ущипнула меня пониже спины и сказала: "Спасибо!". Она не кокетничала, не заигрывала, не пыталась уластить, добиться привилегий на получение внеочередного бриллиантового колье, она оставалась сама собой. Быть самим собой - самое простое или самое трудное. Играть, прикидываться, прятать истинные чувства проще, чем говорить правду.
Потихоньку-полегоньку, мы дошли до прозрачной занавеси, до последнего препятствия.