Клоака. Станция потери
Шрифт:
— Мы тоже слышали его сообщение, — говорит Сергей.
К нам присоединяется и Белла. Теперь все мы сидим друг напротив друга, кроме Семена и…Дмитрия. Так ведь зовут Мандарина? Да, кажется, так… Они внимательно разглядывают карту, а Тихоня продолжает сидеть вдали от нас, будто не замечая того, что он здесь не один.
— Вы вообще проверяли его пульс? Может он…
— Живой он, — фыркает Белла, скрестив на груди руки. — Когда мы только пришли, он всех так недовольно оглядел и обратно спать завалился. Пришибленный.
Нас
— Но вы не слышали предупреждение машиниста о том, что двери, в целях безопасности, заблокируются, так?
Сергей на вопрос Маши качает головой. Видимо эту тему они уже обсуждали, но ради меня решили вновь ее поднять.
— Мы еле выбрались оттуда, — сквозь зубы проговаривает Сергей, сжав кулаки. — А в первом вагоне свет вообще не выключался.
— А что с остальными?
Смотрю на дверь, разделяющую первый и второй вагоны, и на окна, за которыми властвовала темнота.
— Этого я проверять не хочу и нашу дверь открыть никому не позволю, — произносит Белла, будто кто-то и впрямь мог совершить такую глупость.
— Когда после этого сообщения вы не вернулись, Семен пошел за вами, — продолжает Маша. — Сергей сказал, что вы видели других пассажиров.
— Да. Тех, до которых Семен не смог «достучаться».
— Их дверь уже не открывалась, — уже, наверное, во второй раз говорит Спортсмен. — Мы пытались помочь, но ничего не вышло.
Маша кивает на его слова.
— Я так испугалась, когда вы вернулись! — вздыхает она. — Семен принес тебя на руках, ты же, как мне тогда показалось, вообще не дышала… Я так испугалась за тебя.
Она дважды повторяет слово «испугалась», а после крепко обнимает меня, будто мы лучшие подруги. Странное чувство, когда за тебя вот так вот кто-то переживает. Особенно незнакомец.
Но приятное, надо сказать, чувство.
— Я отключилась?
Скашиваю взгляд на Сергея. Из всех моих собеседников его словам я поверю сразу же, не задавая лишних и уточняющих вопросов. Наверное из-за того, что он не бросил меня там, в темноте, а помог вернуться обратно. Те, кто помогает незнакомцам в таких ситуациях, навсегда заслуживают доверие тех, кому они помогли.
— Да. Как только мы оказались во втором вагоне. Думаю, что в той темноте мы что-то…вдохнули.
— Вдохнули?
— Да. Запах был таким горьким, что я сразу же натянул ворот футболки на нос.
Тогда я этого не заметила, а сейчас его одежда и правда выглядит растянутой.
— Постой… Горький? Запах был горьким?
Маша отпускает меня, и я могу полностью развернуться к противоположным сиденьям, на которых сидят Сергей, Белла и Тема. Мальчик внимательно нас слушает, но никаких попыток поучаствовать в разговоре не предпринимает.
— Горький.
— Он был сладким, — говорю я, вновь ощутив, как горлу подкатывается тошнотворный комок. — Приторно сладким.
— Нет. Он был горьким, — уверенно произносит Сергей, дотрагиваясь до своей
— Он был сладким… — повторяю я.
Определенно сладким. Это был запах сухостоя. Мертвых цветов…
Мертвечины.
— О чем вы разговариваете?
Маша быстро пересказывает Врачу то, что услышала от меня. Семен и Дмитрий слушают ее и переглядываются между собой, но ничего уточняющего у меня не спрашивают.
— Что же это был за газ, который одному показался горьким, а другой сладким?
Семен задумывается над собственным вопросом и занимает пустующее место справа от меня. Дмитрий садится напротив него, рядом со Спортсменом и Черноволосой.
— Да какая разница, что это был за газ! — чуть ли не возмущается Белла. — Главное… Главное то, что мы теперь знаем, что произошло в метро!
Все переводят на нее удивленные взгляды.
Неужели она смогла догадаться о том, что случилось?
— Газовая атака! — в голос заявляет она. — Такое ведь уже когда-то было, да? Я где-то читала об этом…
Надо же, Белла читает литературу о газовых атаках. А выглядит как среднестатистическая любительница глянцевых журналов и туалетных сплетен. Правду говорят, что внешность обманчива.
— Ты о японском метро? — произносит Мандарин, догадываясь, о какой атаке говорит Черноволосая и объясняет нам: — Где-то в середине девяностых в Токио совершили теракт. В вагонах распылили…если так можно сказать, зарин. Это такое отравляющее вещество нервно-паралитического действия.
— Да, было такое, — кивает Семен, так же вспоминая о случившемся в Азии теракте. — Но… Если сейчас произошло что-то похожее, то это не зарин. У них нет симптомов. Вообще никаких.
— Вы говорите о каком-то газе… — начинает Сергей, — а что тогда насчет… Насчет того, что всех утащило? Это ведь была не галлюцинация.
Газ этого точно сделать не мог. В этом я, да и все остальные, были с ним согласны.
— По поводу этого ничего сказать не могу, — говорит Дмитрий, поднимаясь с сиденья. — Но посмотрите сюда.
Он подходит к карте и, находя нужную станцию, тычет в нее пальцем.
— Все началось отсюда.
Он несколько раз тычет в отметку пересадочной станции, а после проводит пальцем вниз. По направлению нашего пути.
— До конечной оставалось шестнадцать станций. Сколько времени обычно занимает преодоление такого расстояния?
— Минут тридцать пять-сорок, — говорит Сергей.
— А сколько времени мы уже едем?
Намного, намного дольше.
— Даже с такой скоростью, даже со всеми остановками в туннелях, мы уже должны были достигнуть конечной станции. Упереться в…тупик.
Он прав. Но что же тогда происходит?
— Нас пустили по какому-то запасному пути? — предполагает Белла.
— Возможно. Но по какому? Куда мы направляемся? Метро не бесконечно, а мы не по кольцевой катаемся.