Клоака. Станция потери
Шрифт:
Где же мы?..
Месяца два назад Эля потащила нас с Шуркой на экскурсию по метро. Там как раз рассказывали о наземных станциях, которых в нашем метрополитене в разы меньше, чем подземных.
Мы побывали на каждой из них.
Мой взгляд вновь устремляется к карте.
— Нина?
Нет, не эта.
И не та.
Взгляд скользит по названиям, которые я к своему счастью и удивлению запомнила.
Нет.
Нет.
Нет.
Я помню все станции, на которых мы были. Они все были разными и довольно-таки красивыми. Эта платформа неухоженная.
Я с ужасом понимаю, что ее нет.
— Вернитесь! — кричу я остальным.
Такой станции нет.
Ш-ш-ш…ост…но…
Единственным, кто успевает обернуться на мой голос до того, как захлопываются двери, оказывается Сергей.
Х-х-х… Ш-ш-ш… След-ующая…стан…ия…к…чная…
Седьмая остановка — Перегон между станциями
Слов не осталось. Мыслей никаких.
Чувство какой-то апатии медленно распространяется по телу. Сажусь на сиденье, чтобы потерявшие силы ноги не подвели меня в самый неподходящий момент. Почему я этого раньше не заметила? Возможно, среди нас я была единственным человеком, который знал обо всех наземных станциях нашего метро, и мог раньше остальных заметить то, что та станция отличалась от тех, к которым мы привыкли.
Так где же были мои глаза, когда они все выходили из вагона?
Один за одним… Друг за другом…
У меня было столько времени, чтобы оглядеться и заметить эти странности, окутавшие станцию. Где указатели? Где разметки? Где эти чертовы скамейки, прикрученные к земле огромными болтами-шурупами?
Там ничего не было. Ничегошеньки. И я была единственной, кто это понял. Единственной, кто мог заметить это прежде, чем двери вновь закрылись…
— Нина…
Что теперь будет с остальными?
С силой зажмуриваюсь, да так, что глаза начинают щипать из-за туши на ресницах. Открываю глаза, и передо мной начинают летать яркие круги. Взгляд не сразу фокусируется, но это меня сейчас особо не напрягает. В голове против воли всплывают образы моих ушедших попутчиков.
Где они сейчас? Смогли ли выйти со станции? Куда они теперь пойдут? Что их ждет в городе? Что с самим городом и с остальными людьми? Что произошло за то время, пока мы медленно передвигались по темным, холодным туннелям метро? Что за монстры там жили? А вдруг… А вдруг это не из-за зомби отключился свет, а из-за Бездны? А если она не только в метро, но и на улицах?
Что, если она уже «поглотила» их?
Я буду виноватой в их смерти?..
Нет, нет, нет. Я ни в чем не виновата. Меня не за что винить. Выходить из вагона или остаться — их выбор, не мой. И я позвала их. Громко позвала. Раз Сергей услышал, то услышали и остальные. Да, я поздно все поняла и поздно позвала их вернуться, но… Но я ничего не могла с этим поделать. Я ни в чем перед ними не виновата.
— Нина.
И это называется никаких мыслей? Да у меня мыслей в голове сейчас больше, чем в те дни, когда
— Нина!
Врачу надоедает мой игнор и он повышает голос.
— Я слышу…
Семен раздраженно вздыхает и поднимает глаза к потолку, словно вопрошает у кого-то «За что мне все это?». Кажется, своим игнорированием я его разозлила.
Он остался со мной, когда я откровенно затупила у выхода. Этой задержкой я спасла ему жизнь, ведь так? Так что я не должна чувствовать себя виноватой, но меня не покидает чувство, будто он и правда злится на меня. По-настоящему.
Как же меня бесит это чувство.
— Нина, все хорошо, — говорит Семен, садясь рядом со мной.
Он кладет руку мне на плечо и ободряюще сжимает его своими пальцами.
Я что, выгляжу настолько расстроенной, что он решает меня утешить? Или это не способ утешения, а простая поддержка? Интересно, он пытается выглядеть непринужденным или правда особо не волнуется по поводу того, что с нами произошло?
— Почему машинист не открывает нам дверь?
Этот вопрос я задаю вслух, но на оставшегося со мной попутчика не смотрю, повернув голову в самое начало вагона.
Тихоня.
Вот кто меня интересует. По законам всех жанров, он тот, кто в курсе происходящего. Возможно, он…виновник случившихся событий? Сидит сейчас, наблюдает за нами со стороны и ухмыляется. Помню, в одном ужастике главный злодей тоже все время находился в комнате с героями, трупом валяясь у них под ногами, и наблюдал за их действиями со стороны.
Тихоня на труп не похож, а вот мы с Семеном вполне похожи на последних пассажиров вагона номер четыре.
— Я бы и сам хотел это знать, — говорит Врач, убрав руку с моего плеча.
Теперь мне кажется, будто от меня оторвали тяжелый кусок. Неудивительно. Все же у мужчин хватка сильнее, чем у женщин. Хочется усмехнуться от моих прошлых мыслей. Семен не слабее Сергея. Одна ладонь по ощущениям весит несколько килограммов.
Если Тихоня, в самом деле, виновен во всем, что с нами произошло, то как он это сделал? И, что самое важно, что именно он сделал?
— Машинист сказал, что следующая станция «конечная»?
— Вроде бы… Было много помех…
Конечная. Последняя. Та, дальше которой пассажирам ехать нельзя. Но какая именно конечная? Оборачиваюсь и вновь смотрю на карту. Какую станцию мы только что проехали? На какую конечную мне на карте смотреть? Их на каждой ветке по две штуки!
Изначально мы ехали снизу вверх, в центр. Так что территориально мы должны находиться в верхней части карты, но… Дмитрий сказал, что, возможно, нас пустили по запасному пути. Или это сказал не он? Не помню… Но кто-то ведь это сказал, да? Или это была я? Голова уже совсем не работает и отказывается анализировать ситуацию, в которой я оказалась.
Думай, Нина, думай. Нельзя расквашиваться. Нужно взять себя в руки и… И что-то делать. Думать. Да, единственное, что я сейчас могу сделать, это подумать. Хорошо так подумать.