Клокотала Украина (с иллюстрациями)
Шрифт:
Навстречу вышел Саливонов отец. Не имея вестей о сыне уже больше двух месяцев, он ждал теперь самого худшего, и, как ни старался быть спокойным, руки у него все-таки дрожали, и Семен сразу это заметил. Этот человек, ровно подстриженный в кружок, чем-то напоминал Семену его отца, и он впервые подумал, что, может быть, и его отец так же трясется перед каким-нибудь гайдуком, и мягче, чем обычно, сказал:
— Да я такой же православный, как и вы. Что это случилось с вашим соседом? Поручили мне тут передать Петру узелок, а вижу, и хаты уже нет. Это от Гали, от его сестры.
— Галя? Разве ж она?.. — старик смешался, «Верить или не верить?»
— Это передала Ярина, она ее подружкой была. Очень просила передать...
— Говори, говори, казаче, соседова ведь дочка... — заохал Саливонов отец.
— Просила передать Петру, может, вы его увидите, чтоб очень не убивались, а к чему оно, не знаю.
Саливонов отец растерялся еще больше: этот драгун не похож был на тех, что пороли его соседей, да и его самого. И говорит как-то намеками, но он, может, только хочет выпытать про Саливона, так пускай не надеется! Однако жажда узнать, не случилось ли с ним чего дурного, была сильнее осторожности, и он, запинаясь, спросил:
— А у вас как там... это... никого за эти дни... Никто, говорю, не попался... из наших, из лукомльских?
— Бывает.
— А Саливона там такого не вычитывали? Не слыхал?
Семен широко открыл глаза.
— А ты уж не батько ли Саливона? Того самого?.. — Он торопливо оглянулся: над тынами торчали головы соседей. Его обдало жаром. Не сказав больше ни слова, он повернул назад и во всю мочь поскакал по притихшей уличке местечка.
И только очутившись в степи. Семен перевел дух. Он еще не уразумел вполне, что наделал, но чувствовал, что попал в какую-то беду, из которой, может, ему и не выбраться. Если князь дознается, что его жолнер имеет связи с повстанцами Лысенко, тут же повесит! Пот катился с него градом. «Это Ярина во всем виновата, — думал он. — Это из-за нее на меня такая напасть. Из-за ее поручения!» Но, немного успокоившись, криво и горько усмехнулся: Ярина посылала его к Петру, а где он и что с ним, видно, не знала. А что он завернул в соседний двор, в этом, кроме него, никто не виноват. Оставалось только молчать, даже перед Яриной.
Сознание, что он все же выполнил ее просьбу, радовало его, и Семен снова мысленно подбирал ласковые слова, то и дело нежно поглядывал на ту руку, которой касалась Ярина, хотя тревога и мешала ему целиком отдаваться сладким мечтам.
До Горошина Семен не доехал: пани управительницу с княгининой крестницей, которая оказалась рыжей панночкой лет пятнадцати, он встретил на полдороге. Мещане и чернь накануне закрыли колючими рогатками все выезды из местечка, и им только ночью через какую-то лазейку удалось вырваться в поле. Что будет с паном управителем и остальной шляхтой, которая не успела выехать, они не могли себе представить, так как чернь выбрала уже атаманом войта и собирает сотню, а может, и полк. Хотят идти на Запорожье к Хмельницкому.
В Лукомле пришлось ехать мимо того двора, из-за которого столько страху натерпелся Семен. Он старался не смотреть по сторонам, но услышал, что его окликают, и оглянулся: из хаты, уже с дружеской улыбкой на лице, бежал к нему Саливонов отец. Все это видела пани. А вдруг она знает, кто он такой? Семен, притворившись, что не слышит, стегнул коня и поскакал дальше.
Долго скакать Семену не пришлось: в лесу преградили дорогу двое каких-то людей, а когда Семен, и без того сердитый, прикрикнул на них, они не только
Первое, о чем подумал Семен, — это что Ярина будет по нем убиваться, когда узнает о его гибели, и тут ему стало жалко себя. Опомнился он от крика княгининой крестницы.
— Не смейте нас трогать, а то скажу князю, так он вас всех повесит! Вы знаете, кто мы?
— Паны-кровососы. Вот вы кто! — отвечал, видимо, старшой.
Он был высок и хорош собой.
— Вылезайте и пошли ко всем чертям: нам кони нужны, — и обернулся к Семену. В глазах вспыхнул мстительный огонек. — А, лизоблюд! Прихвостень светлости Яремы проклятого! Слезай!
— А этого отпустить? Кучера? От страха он уже, видать, портиться начал. Мразь!
— Ты не шути. Наговорили про нас... человек и поверил. Как тебя звать, старик?
Кучер переводил с одного на другого выскочившие из орбит глаза, посеревшие губы его дрожали, и он ничего не мог произнести, кроме «пан», «пан», да и то это было больше похоже на шлепанье губами, чем на слова.
— Коли ты про себя — верим, — сказал старшой, — а когда про нас, так брешешь, тут собрались честные люди. Хочешь, приставай... Только где тебе! Скиньте его!
Лошадей направили в лес, и они потащили рыдван по нехоженой земле, а следом поехали хлопцы. Они, видимо, спешили и на Семена не обращали больше внимания, только связали за спиной ему руки. Семен, услышав, что старшого называли Петром, стал присматриваться к нему внимательнее, и теперь это смуглое лицо начало казаться ему знакомым. И чем дальше, тем больше. Но от волнения мысли его разбегались, и догадка, которая, казалось, вот-вот уже была у него в руках, ускользала. На Галю он ничуть не был похож, ведь Галя была беленькая, с синими глазами, а этот чернявый и кареглазый.
Хлопцы, ехавшие сзади, о чем-то заспорили, и один сказал:
— Ты и про Саливона говорил, что загинул, а он сегодня объявился.
— И говорит — сразу двигать?
— А тебе не очертело еще ждать?
Один приятель толкнул другого коленом и кивнул на Семена: они перешли на шепот.
Семен сидел на козлах, рядом с каким-то коренастым дядькой, который косо поглядывал на него. Он еще не решил, как ему вести себя с лесовиками, чувствовал, что к князю, должно быть, уже не вернется. А если начнется восстание и реестровые будут заодно с восставшими, он тоже пристанет. Против своих не пойдет.
Прошел уже добрый час, когда подъехали к землянкам, вырытым на большой прогалине. Она вся кишела лесовиками и напоминала ярмарку, только что баб и дивчат не было видно. Но так же у возов лежали круторогие волы, мекали козы, ржали кони, под ногами вертелись собаки. В одном месте слышно было, как кто-то ссорился, в другом — звенела бандура. Кто-то затянул песню, но шум покрыл ее звуки. Через всю поляну цепочкой вытянулись повозки, на которые лесовики нагружали скарб. Одна повозка была доверху гружена оружием: мушкетами, карабинами и кривыми саблями. «А князь искал свое оружие по селам», — подумал Семен, про которого, казалось, забыли: бросили под дикой грушей и занялись своими делами. Лесовики, проходившие мимо, кидали на него недобрые взгляды, а иной раз добавляли к ним и крепкое словцо. Семен слышал про неумолимого Лысенко, прозванного Вовгуром, но не испытывал страха. Жаль только было Ярины. Он горько вздыхал.