Клоунада
Шрифт:
И люди, встречавшиеся нам по пути, выглядели не настолько зажиточными. Женщин попадалось больше, чем мужчин, и большинство из них были либо работницами, либо хозяйками лавчонок, либо студентками. На правом берегу, видя мужчин в элегантных костюмах, можно было подумать, что никакой войны не было. И, вероятно, для многих из них ее действительно не было. Возможно, они настолько хорошо одевались, что правительство решило не рисковать и сберечь им жизнь.
Но на Сен-Жермен все было по-другому. Многие мужчины, помимо поношенных пиджаков и мешковатых брюк, носили явные отметины войны. У кого
Пивная «Липп» оказалась хорошо освещенным, просторным заведением, наполненным гулом голосов проголодавшихся посетителей и звоном посуды. Советуясь с официантом, Анри Ледок держал котелок в одной руке, а перчатки и папку в другой. Официант был высокий, стройный и держался с достоинством; его темные волосы были зачесаны назад и смазаны той же помадой, какую, похоже, употребляют все парижские мужчины. Нос тонкий и длинный, а под ним — длиннющие усы, их концы были закручены в безукоризненно правильные кольца и напоминали странные перевернутые очки. Французы и правда заботливо ухаживают за своими усами, даже слишком.
Наконец официант четким шагом, как британский гвардеец, прошествовал к столику в дальнем углу. Ледок положил котелок, перчатки и папку на один из трех пустых стульев, на оставшиеся два мы сели сами. Официант вручил Ледоку меню с таким же благоговейным видом, с каким строгий священник-ортодокс передает священный текст прихожанам. С таким же благоговейным видом он протянул меню и мне. И сказал что-то Ледоку. Ледок повернулся ко мне.
— Желаете аперитив?
— Нет, спасибо. Разве что воды.
— А я, наверно, выпью стаканчик рикара. Когда-нибудь пробовали?
Я кивнул.
— Но мне воды.
Он поговорил с официантом. Тот сухо кивнул, повернулся и зашагал прочь.
Ледок раскрыл меню и громко, с удовлетворением вздохнул. Я положил свое меню на стол. Ледок взглянул на меня.
— Что желаете, mon ami?
— На ваш выбор, — сказал я. — Все, что сочтете подходящим. Только ничего экзотического. Никакой там требухи.
Ледок улыбнулся.
— Прекрасно. — Он некоторое время изучал меню, с таким же вниманием, каким он обычно удостаивал женщин. — А-а, — проговорил он, поворачиваясь ко мне. — У них сегодня особое блюдо. Andouillettes a la tourangelle. Нечто вроде свиной колбаски, замаринованной в арманьяке и запеченной в горячей духовке с нарезанными грибами и каплей вуврейского вина. Если хорошо приготовлено, язык проглотишь.
— Годится, — согласился я. Ледок закрыл меню.
— Bon. А я еще возьму ската под соусом из топленого масла с каперсами. Что же касается вина, я предлагаю взять нам на двоих бутылку «монтраше». Подойдет к обоим блюдам. Особенно разлива 1919 года, самого лучшего. Может, чуточку молодое, но пьется отменно.
— Годится, — согласился я.
—
— Непременно.
Он улыбнулся.
— Откуда такое равнодушие к еде? Неужели вас усыновили, дружище, и у вас не было никаких французских предков?
— Возможно. Вы знаете женщину по имени Сибил Нортон?
— Да, конечно. Англичанка. Писательница. Одна из немногих в Париже, кто кормится за счет своих книг. Сочиняет детективные романы. А почему вы спрашиваете?
— Если верить Розе Форсайт, у нее был роман с Ричардом Форсайтом.
Ледок поднял брови.
— Надо же! — Он вдруг улыбнулся. — Этот парень умер два месяца назад, а я ему все удивляюсь.
— И по словам Розы, — продолжал я, — именно она позвонила ей из отеля и сообщила о смерти Ричарда.
— Правда? — Он задумался. — Не припомню, чтобы об этом где-нибудь упоминалось.
— Неужели в полицейских отчетах об этом ни слова?
— Ни одного, насколько я помню. — Он взял папку, открыл и пролистал вложенные в нее страницы. — Нет. Вот тут только сказано, что управляющий отеля позвонил в полицию. А имя мадам Нортон нигде не упоминается.
— Интересно, — заметил я.
— Но почему… — Ледок замолчал, поскольку появился официант с подносом. Он водрузил перед Ледоком кувшин с водой, затем положил длинную ложку и поставил высокий стакан, наполненный на пять сантиметров желтоватым рикаром. Передо мной он поставил бутылку минеральной воды. Потом Ледок битых полчаса давал ему подробные указания по-французски, сопровождая свои слова жестами. Затем он нахмурился и отпустил его.
Когда официант отошел на приличное расстояние и не мог нас слышать, Ледок сказал:
— Так почему никто не упомянул мадам Нортон?
— Не знаю. Но, как я уже сказал, это интересно.
Он плеснул немного воды в свой рикар, отчего жидкость помутнела.
— Есть еще один вопрос, mon ami, не менее «интересный».
— Что она там забыла?
— Exactement. [20]
— Вы что-нибудь о ней знаете?
Ледок пожал плечами.
— Как я уже сказал, она сочиняет детективные романы. И, похоже, неплохо на них зарабатывает. — Он снова улыбнулся. — И еще, живя в Англии, она была замешана в скандале.
20
Точно (фр.).
— Каком скандале?
— Это знаменитая история. Понимаете, она узнала, что ее муж завел интрижку. Разумеется, самое обычное дело. Но она разобралась с ним поразительным образом. Она знала, что ее муж собирается провести выходные в доме каких-то друзей, и что та, другая женщина, его любовница, тоже будет там. В пятницу она написала письмо в местное полицейское управление, сообщив, что находится в опасности. В какой именно, она не уточняла. Поздно ночью она пригнала свою машину к болоту и там бросила. Это болото, разумеется, по чистой случайности, пользовалось в округе дурной славой, потому что несколько бедолаг там утонули и тела их так и не нашли. В машине мадам Нортон оставила саквояж. Он был открыт, как будто там кто-то рылся. Сама же она исчезла.