Клоуны водного цирка
Шрифт:
— А ты как жену умудрился на воле потерять, а здесь найти?
Мокрый развернулся и заорал на спросившего. Ругался по-черному и пригрозил, что если еще раз, его об этом спросят, то пусть пеняют на себя! Повернулся и уткнулся в стену.
К Курти подошел Неправильный и осторожно спросил, как он себя чувствует? Курти ответил, что все в порядке и еле удержался, чтобы самому не дать совета Неправильному. Нельзя в таких местах показывать участие. Ни к кому. Примут за слабость, а слабому за решеткой не выжить. Слишком уж правильный этот Неправильный.
Тот
— Надо быть человеком. Всегда и везде.
Когда они уснут? Второй день всего в камере, а как быстро освоились. Хотя большинство из них и не выходило никуда. Прошел еще час, прежде чем все разлеглись по нарам и угомонились.
Последнее, что видел Курти перед тем, как задремать, это продолжающий танцевать карлик в полутьме. Под звон бубенцов камера провалилась в сон.
Хальдор не спеша приплясывал полчаса, потом, наклонив голову, замер около костровой решетки. Постоял так несколько минут и повернувшись нырнул в бассейн.
Привычный к ночным работам Курти, хоть и хотел спать, ждал еще час, прежде чем что-то предпринять. Он немного подремал, вполглаза и когда из города донесся бой часов извещавший, что уже час ночи, слез с нар и подошел к Шепелявому. Он был уверен, что здоровяк спит, но тот, как только Курти появился перед ним, сразу слез. С легким стоном, который не смог ни сдержать, ни скрыть.
Как он бежать собрался? Поломан весь. Руки разодраны, спина сплошная рана. Хотя и ему выбирать не приходится. Останется, погибнет.
Они тихо подошли к бассейну. Курти сунул в него голову и понял, что ничего в темноте не увидит. То есть, он видел очертания туннеля, видел колышущийся размытый контур решеток в глубине, но где там замок? И как им в темноте лезть куда-то? А если там лабиринт целый? Курти представил, как они в темноте, под водой, мешая друг-другу, наугад ищут выход и его передернуло. Только несколько часов назад он дергался под водой, мечтая о глотке воздуха и теперь все заново?!
Но выхода нет. Да и карлик как-то передвигается каждый день. То есть вряд ли там далеко до поверхности. Хальдор знает куда плыть. Но вдруг там не один туннель? А если они сейчас в комнате охраны вынырнут? Курти остро почувствовал разочарование, что не сбежал, когда была возможность.
— Что парень? Начали?! — тихо спросил Шепелявый.
Курти со злостью сжал в руке ключ, ненавидя себя за глупость и мысленно проклиная напарника.
— Начали, — шепотом отозвался он, надеясь, что Шепелявый не расслышал раздражение в его голосе.
Он забрался на бортик и примеривался куда спрыгнуть, когда кто-то схватил его за руку.
— Вы что делаете?!!
Глава 12
Арман лежал и блаженно смотрел, как София одевалась. Она поймала этот взгляд и улыбнулась:
— Не замурлычь.
— Еле сдерживаюсь. Хочу спросить.
— Опять?
— Да, опять. И на ту же тему. Как ты замужем за ним оказалась?
— Я же сказала. Я его люблю. Пусть по-своему, но люблю. Он хороший, милый.
— Но ты понимаешь, что окружающие будут думать, что ты с ним из-за денег?
— Понимаю. И это отчасти, правда. Но меня такие разговоры совершенно не волнуют. Городские кумушки все равно, что-нибудь бы да говорили. Была бы старше, говорили бы, что я его охмурила. Или что он меня использует. Была бы богаче, говорили бы, что это он со мной ради денег. Люди всегда будут что-нибудь говорить. Главное научиться не обращать на это внимания.
— Для женщины это редкость. Не обращать внимания на мнение остальных.
— Для умной женщины нет. Сам подумай, что лучше? Жить в нищете, но гордо говорить, какая ты порядочная? Но тогда бы сплетничали о том, что ты никому не нужна. Или жить, не бедствуя, но со сплетнями, которые тебя не волнуют? К тому же, порядочной будет некому говорить о своей добродетели. Никто слушать не будет. Да и сами сплетницы вспоминают о тебе раз в неделю, когда на приеме видят. Если бы у них не было этого повода они бы рассказывали друг-другу, что у меня платье устаревшее или что моя бабушка моего дедушку на полную луну приворожила.
— И что делать?
— Ничего делать не надо. Я о том и говорю. Это часть жизни и с ней надо свыкнуться. Пусть болтают. Зато болтают о моем богатом муже. Услышать такое лучше, чем жить одной или, что еще хуже, с неудачником мужем.
Арман посадил Софию в карету, которую подогнал к черному ходу. Приказал молчать двум ухмыляющимся крейклингам. Уверил Софию, что они ТОЧНО будут молчать, получил прощальный поцелуй. Торопливый, но жадный. Дал поручение вознице, чтобы доставил, вернулся. Шел к себе в комнату и думал, что старение все же откладывается. Слишком много глупостей, присущих исключительно молодым. Драка с опасным противником, любовные утехи с чужой женой. И все в один вечер. Нет, это еще молодость о себе напоминает.
На повороте в коридор, ведущий в свою комнату, встретил Оливию.
— Что не спишь? — оба спросили одновременно.
— Слушай, я все-таки баннерет, а ты так вольно со мной разговариваешь. Где уважение? Где подобострастность?
— Ничего, я думаю, мне можно. И не нужна тебе моя подобострастность. А уважение я растеряла давным-давно. Причем сразу ко всем мужчинам.
— Еще и на «ты». Что ж с тобой делать?!
— Помимо того, что обычно делаешь? Выпороть прикажи. Как того парня. За то, что за меня вступился перед Фабрисом.
— Перестань, зачем ты так? — Арман подошел к ней ближе и погладил по щеке. — А парня приказано было выпороть, вот и пришлось. Я у Фабриса в подчинении.
Оливия на ласку не ответила, и он опять спросил:
— Так чего не спишь-то?
— Собираюсь, княгиня меня отослала. Она оставила гостей у херра Йохана, сама к детям вернулась. Так что иду спать. А ты чего странствуешь по коридорам с разбитым носом?
— Занят был. Провожал чужую жену, а перед этим был с ней у себя в комнате.