Клуб 28, или Ненадежные рассказчики
Шрифт:
Группа порадовала, побаловала, хоть выступление и отдавало наебаловом. Я спустился на первый этаж, занял очередь в туалет и краем уха зацепил разговор за столиком неподалеку:
– Да ладно, вы читаете Мариенгофа? – послышался уверенный и по-собачьи добрый мужской голос. – «Циники» – грандиозная вещь!
– Вы тоже читали Мариенгофа?
– Я – и не читал?! – мужчина ответил негодующе, будто кто-то усомнился в его потенции и порядочности.
«Отличный подкат, – подумал я. – Парень наверняка заполучит телефончик». Антось Уладзiмiравiч спустился в зал, просигналил рукой, и мы вывалились на улицу. У крыльца курил среднего роста мужичок за 30 с аккуратно очерченной седеющей бородой
– Артур – Милорад, – Антось представил мне товарищу, а затем провернул реверс-инжиринг, – Милорад – Артур. Кстати, Артур тоже ходил на концерт Флоры, как и ты, малыш.
Вы не подумайте лишнего: «малыш» – сокращенно от «Милорад». – Не ври, Антось! Это я рассказал тебе про Флору и ее концерт! Милая девушка, очень артистичная, – заметил уроженец Смоленска.
Его щетина так ярко серебрилась под фонарем, что за глаза я окрестил знакомого «Бородой». Так и записал в телефонной книге, потому что имя «Артур» тут же вылетело из головы, не причинив урона извилинам.
– Кстати, концерт не только Флорой запомнился. Под занавес выступления какой-то наглый парень, расталкивая всех локтями, с букетом лилий над головой к сцене продирался. Оттоптал мне ногу, Артур отступил, показывая кроссовок, – и даже не извинился!
– Знаю этого товарища, – говорю. – Мой университетский друг Иван Денисович.
– Хм, – Артур погладил щетину. – Хороший парень. Целеустремленный, настойчивый. Уважаю такие качества в мужчинах.
Мы рассмеялись, открыли по пиву и закурили, обсудили будущие концерты, последние релизы молодежных поп-хитов, забытые и полузабытые андеграундные группы, пока не затронули тему последних кинопремьер.
– У меня, – говорит Артур, – как и у героев DC, тоже есть супер-способности. Две! Первая проявилась еще в детстве: где бы в квартире отец ни спрятал пиво, я всегда его находил. Всегда. В шкафу спрячет – в шкафу найду, в сумке на антресолях – ее открою, в вентиляционной шахте – и туда дотянусь. Пивной компас в моей груди, ей-богу. А вторая суперспособность хитрее: если я пьян, то не могу переписываться неграмотно. Я все внимание концентрирую, чтобы описки не допустить, и в этом кроется колоссальный плюс: перечитаешь трижды, прежде чем отправить, и потрешь все лишнее, что хотел сказать. Помню, как бывшей «смс» строчил сразу после расставания. Пивной бар в ночь с воскресенья на понедельник обезлюдел, а я над смартфоном трясусь. Уже и пиво выдохлось и затемпературило, и фонари за окном погасли, и предрассветные сумерки, – а я редактирую, перечитываю и снова редактирую.
– Так отправил в итоге сообщение? – спрашиваю.
– Неа, смартфон сел, – Артур затянулся сигаретой, стряхнул нахлынувшие воспоминания вместе с пеплом папиросы и перевел тему. – Ходил на днях на «Аукцион», но бывшую так не встретил, а ведь она всегда была страстной поклонницей Федорова: ни одного концерта не пропустила!
– И давно вы расстались?
– Уже порядком, думаю. Начали встречаться – душа в душу, а затем особа увлеклась религией, а точнее, иудаикой – и подменили человека! Ссоры посыпались, и жили мы, как кошка с собакой – лаялись без причины, на пустом месте. Стукнуло 28 лет – перекрыло наглухо! – Подожди, подожди – сколько ей стукнуло? – Антось Уладзiмiравiч подался вперед, ухватившись за услышанное.
– 28.
– Хм. Вот и моей бывшей в 28 крышу сорвало, – задумчиво протянул гомельчанин.
– Так, секундочку! Вас бросили 28-летние? – я не поверил знакомому и задумался, нанизывая на фаланги известные мне примеры малообъяснимого поведения 28-летних женщин. Вот, например,
Из чувства мести! А почему девушка согласилась? Из жалости. Когда женщина не испытывает никаких положительных эмоций к мужчине, единственное чувство, способное привести обоих в кровать – жалость. Или другой пример: за несколько месяцев до свадьбы двадцативосьмилетняя Маргарета Бергман, сестра Ингмара Бергмана, сбежала от своего кавалера – писателя и литературоведа Пола Бриттена Остина. Ингмар, пусть не сразу, отыскал сестру и вернул домой, потом и свадьба состоялась. Конечно, можно сказать, что такие поступки среди Бергманов – дело семейное (ведь и сам кинорежиссер тоже сбежал от невесты накануне бракосочетания), но я, как и Велимир Хлебников, слышу здесь «тихий вой струн вселенского закона». Товарищи нетерпеливо переминались с ноги на ногу, ожидая разъяснений. – Секунду, секунду, – я заточил карандаш и принялся за математические выкладки. Вероятность того, что меня бросит 28-летняя девушка, составляет 1/9 [потому что я встречаюсь с женщинами в возрасте от 25 до 33 лет включительно], вероятность того, что аналогичная особа расстанется с Артуром Викторовичем, равняется 1/17 [потому что он предпочитает девушек в возрасте от 18 до 35 лет, мы же не педофилы какие], а вероятность расставания молодухи с Антосем Уладзiмiравiчам – 1/6 [от 28 до 33 лет]. Но какова вероятность того, что каждого из нас бросила 28-летняя, спросите вы? Чтобы выяснить это, необходимо перемножить вводные, – и получится результат в 0,001, или 1 шанс к тысяче. Согласитесь, маловероятно. Я потребовал перестраховки – и занялся сбором статистических вводных, обзвонив университетских товарищей:
– Саня, а сколько было Лене, когда вы развелись? 28?! Интересно! Андрей, а когда ты расстался с Полиной? Ей было 28?! Игорь, а во сколько вы разошлись с Ингой? 28?! Игорь, а не желаешь ли ты присоединится к клубу мужчин, брошенных 28-летними женщинами? Не желаешь?! По-лузерски выглядит, говоришь? Иди нахуй! и я повесил трубку. Побеседовав с семью знакомыми, удостоверился, что всех бросили 28-летние женщины (кроме Алексея, потому что его бросил 28-летний парень). Однако собранного материала мне было недостаточно, и я снова потянулся к телефону:
– Владимир Владимирович, прошу прощения, что тревожу вас молниями «телеграмма», но задача аховая! А сколько лет было Марии Борисовне Чуковской, когда вы в нее влюбились, а затем Чуковский вас из окна дачи выбросил?
– Кто выбросил? – Маяковский взревел бархатным басом. Меня выбросил? Привяжи меня к кометам, как к хвостам лошадиным, и вымчи, рвя о звездные зубья, или Млечный Путь перекинув виселицей, возьми и вздерни меня, – стерплю. Но чтобы Чуковский меня из окна вышвыривал – неподъемная мука! Что это за наглая клевета? – он замолчал и нехотя добавил: – 35 ей тогда исполнилось. А что случилось-то?
– Мы с коллегами бьемся над проблемой психологической неустойчивости 28-летних женщин…
Маяковский добродушно рассмеялся:
– Ха, вот отсюда и стоило начать, щегол. Лиле 28 лет исполнилось, когда мы весной 1919 года вернулись в Москву и поселились в неотапливаемой квартире в Полуэктовом переулке. Как сейчас помню: «Двенадцать квадратных аршин жилья. Четверо в помещении – Лиля, Ося, я и собака Щеник». Эх, хорошо! А потом…
И голос сломался в унисон поскрипыванию телефонного кабеля. Напоследок я расслышал что-то нечленораздельное, но узнаваемо крепкое, матерное. Я прополоскал горло сидром и набрал другой номер: