Клуб Дюма, или Тень Ришелье
Шрифт:
Вспышка молнии внезапно осветила искаженное лицо Лианы Тайллефер, нежно-белую шею, зрачки, впитавшие в себя трагическую сцену, которую она вспоминала теперь так, словно видела когда-то на самом деле. Потом громыхнул гром, и снова задрожали стекла.
– Негодяи, – повторила она, отрешенно, тихим голосом, и Корсо не мог понять, говорила она о нем и его спутниках или о д'Артаньяне с друзьями.
Сидевшая на подоконнике девушка порылась в своем рюкзаке и достала «Трех мушкетеров». Затем очень спокойно и неспешно стала перелистывать, что-то отыскивая. Она по-прежнему вела себя как сторонняя
– «Victa iacet virtus», – пробормотал Корсо, вздрогнув, потому что иллюстрация поразительно напоминала восьмую гравюру из «Девяти врат».
Заглянув в книгу, женщина как-то сразу успокоилась. Она только повела бровью – холодно, надменно. Иронично.
– Так оно и есть, – согласилась она. – Вы ведь не скажете, что эту добродетель воплощает в себе д'Артаньян. Изворотливый гасконец… А что до его любовных подвигов… На протяжении всего романа он соблазняет трех женщин, двух из них – обманом. Его великая любовь – галантерейщица с не очень изящными ножками, которая служит кастеляншей у королевы. Еще одна – английская горничная, и он ее подло использует. – Теперь смех Лианы Тайллефер звучал оскорбительно. – А его любовные истории в «Двадцать лет спустя»?.. Связь с хозяйкой постоялого двора… Лишь ради того, чтобы не платить за комнату… Хорош герой-любовник! Весь улов – служанки, горничные да трактирщицы!
– Зато он соблазнил миледи, – ехидно вставил Корсо.
И снова лед в глазах Лианы Тайллефер был разбит вспышкой гнева. Если бы взгляд мог убивать, охотник за книгами тотчас рухнул бы бездыханным к ее ногам.
– Да ведь это не его заслуга, – ответила вдова. – Верно, негодяй побывал в ее постели, но обманом, выдав себя за другого. – Она несколько успокоилась, хотя голубая сталь ее взгляда по-прежнему напоминала отточенный клинок. – Вы бы с ним составили замечательную парочку! Два гнусных негодяя!
Ла Понте слушал очень внимательно; казалось, еще немного – и будет слышно, как шевелятся мысли у него в голове. Вдруг он наморщил лоб:
– Подождите, подождите, так вы что?..
Он повернулся к девушке, ища поддержки; до него всегда все доходило с опозданием. Но девушка по-прежнему сидела отчужденно и глядела на них так, словно дела эти ее не касались.
– Какой же я болван! – Ла Понте подошел к окну и стал биться головой о раму.
Лиана Тайллефер с презрительной миной посмотрела на него, потом повернулась к Корсо:
– Зачем вам понадобилось тащить его сюда?
– Болван! Болван! – повторял Ла Понте, и удары его становились все сильнее.
– Он воображает себя Атосом, – пояснил Корсо, желая оправдать друга.
– Скорее Арамисом. Самовлюбленный фат… Знаете, когда он был со мной в постели, он все время косился на свою тень на стене – на очертания собственного профиля…
– Надо же!
– Уж поверьте!
Ла Понте решил наконец отойти от окна.
– Вам не кажется, – бросил он с досадой, – что мы отклоняемся от темы?
– Он прав, – признал Корсо. – Итак, миледи, мы вели речь о добродетели. И вы просвещали нас, давая свое толкование поступкам д'Артаньяна и его друзей.
– А разве я не права? Разве много достоинств
– И, служа ему, убивает других.
– Вы же сами недавно сказали: существует внутренняя логика повествования.
– Внутренняя?.. Это зависит от точки, в которую мы себя поставим. Вашего мужа убили вовсе не в романе… И смерть его была вполне реальной.
– Вы сошли с ума, Корсо! Моего мужа никто не убивал. Энрике сам повесился.
– А Виктор Фаргаш тоже сам утопился?.. А баронесса Унгерн? Она что, неосторожно обращалась с микроволновой печью?
Лиана Тайллефер повернулась к Ла Понте, потом – к девушке, словно не верила своим ушам и желала, чтобы они подтвердили, что она правильно все расслышала. С того мига, как они проникли через окно в комнату, она впервые выглядела по-настоящему растерянной.
– О чем вы говорите?
– О девяти подлинных гравюрах из «Девяти врат в Царство теней».
Через закрытое окно, сквозь шум дождя и ветра до них долетел бой башенных часов. И тотчас одиннадцать ударов эхом отозвались в доме, внизу, куда вели коридор и лестница.
– В этой истории слишком много сумасшедших, – сказала Лиана Тайллефер. При этом глаза ее были прикованы к двери. С последним ударом часов в коридоре послышался шум, и взор вдовы победно вспыхнул.
– Берегись! – прошептал вдруг Ла Понте, хотя Корсо и сам уже сообразил, что именно должно сейчас произойти. Краешком глаза он заметил, как девушка вскочила с подоконника и напряглась, будто готовясь к прыжку. Охотник за книгами почувствовал, как в кровь его хлынули потоки адреналина.
Все смотрели на дверную ручку. Она поворачивалась очень медленно, совсем как в фильмах ужасов.
– Всем добрый вечер, – произнес Рошфор.
На нем были наглухо застегнутый, блестевший от воды дождевик и фетровая шляпа, из-под которой сверкали темные неподвижные глаза. Шрам наискось пересекал смуглое лицо – лицо южанина, что подчеркивалось еще и пышными черными усами. Секунд пятнадцать он стоял на пороге распахнутой двери – так и не вытащив руки из карманов дождевика, в луже воды, которая успела образоваться под его ботинками. Никто не проронил ни слова.
– Рада видеть тебя, – нарушила наконец молчание Лиана Тайллефер.
Вновь прибывший отвесил легкий поклон в ее сторону, но ничего не ответил. Вдова, все еще сидевшая на кровати, указала на Корсо:
– Они слишком много себе позволяют.
– Надеюсь, мы все уладим, – ответил Рошфор.
Он говорил так же вежливо и любезно, с тем же неуловимым акцентом, как и на шоссе в Синтре. Он продолжал спокойно стоять в двери, вперив взор в охотника за книгами, словно ни Ла Понте, ни девушки вообще не существовало. Нижняя губа его все еще была распухшей – со следами меркурхрома, два шва стягивали свежую рану. Сувенир с набережной Сены, зло подумал Корсо, краем глаза следя за тем, как реагирует на появление гостя девушка. Но она, выказав сначала легкую оторопь, снова выбрала роль зрительницы, которую мало интересовал ход событий на сцене.