Клуб любителей фантастики, 1959-60
Шрифт:
Походные госпитали и научно-исследовательские станции вырастали на пути эпидемии, как бастионы.
Было замечено, что после фильтрования — причем применялись фильтры с широкими порами — зараженная среда становилась неопасной. Значит, возбудитель — микроб и, значит, его величина во много раз больше величины вирусов, которые так малы, что не задерживаются фильтрами. Но даже при увеличении в сто тысяч и миллион раз, при котором ясно различались частицы мельчайших вирусов, возбудителя «акулы» обнаружить не удалось.
Коварного врага тщетно искали бессонные глаза микроскопов. Газеты тревожно заговорили о загадке «акулы».
Юрий вспоминает, как они летели сюда: он, Марина, профессор, лаборанты. Профессор Нина Львовна подшучивала над «акулой», и все смеялись, хоть всем было невесело.
И вот Юрий сидит у постели больной. Его рот защищает многослойная марлевая повязка. И страшно подумать, Что это защита от губ Марины, которые он столько раз целовал, от ее дыхания, которое он так любил ощущать на своем лице.
Из соседней палаты доносятся стоны. Ежедневно в больницах освобождается немало коек, но не потому, что больные выздоровели…
За окном сплелись ветви в пахучем белом уборе весны. Им нет никакого дела до человеческой тревоги и муки. Они рассказывают людям своим душистым языком, что смерти не существует, что есть только жизнь во многих переходах и разнообразии форм. Они говорят, что ничто на свете не бывает неподвижно и мертво, а просто меняет формы так же, как цветок переходит в плод и как плод падает на землю, чтобы проросли семена. Они рассказывают людям все это, и кто может, тот читает, кто прислушивается, тот слышит.
А самый острый слух у мудрецов и влюбленных.
Юрий наклоняется ниже и говорит сквозь марлевую повязку:
— Все будет хорошо, Маринка… Вот увидишь…
Она вымученно улыбается.
Рядом хрипит больная:
— Няня! Няня!..
В углах ее губ — кровавая пена…
Юрий вышел из больницы и сразу же попал в иной, стремительный мир. Спешили люди, с шуршаньем проносились мимо стеклянные коробки автобусов. Мужественный голос пел по радио:
И сквозь пространство и время наша любовь пройдет…«Сквозь пространство и время…» — невесело подумал Юрий и словно записал слова песни вместе с мотивом в свою память.
Он шел и думал о Марине и своих опытах в лаборатории, потому что теперь это связывалось воедино. И сама загадка «акулы» была не абстрактной. Красные треугольные пятна на шее Марины — метка незримых зубов болезни. Потрескавшиеся губы, лихорадочный блеск глаз… Стоны из соседней палаты, кровавая пена… Еще не увидев таинственной бактерии, он уже знал ее повадки. Загадка «акулы» и жизнь Марины. Одно переплеталось с другим, совмещалось, отзывалось болью.
Где же скрывается возбудитель, бактерия «а», как ее заочно назвали ученые? Проклятый, подлый возбудитель болезни! Юрий впервые думал так о микробе — крохотной частице жизни, развивающейся по своим законам, совершенствующейся в борьбе за существование, бесстрастной к тому пространству, в котором поселилась. В электронный микроскоп, в который он ясно различает частицы вирусов, он не может увидеть бактерию «а», которая должна быть во много десятков раз больше вируса. В чем же дело? Может быть, эта бактерия не поддается окраске?
Он завернул за угол и увидел слепого. Постукивая палочкой по забору, тот искал вход во двор и не мог его нащупать. А калитка была перед ним, стоило только толкнуть ее. На лице слепого застыло мучительное выражение. Юрий быстро подошел к человеку в темных очках и провел его в калитку.
— Спасибо, — сказал слепой, и мучительное выражение сбежало с его лица.
«Где находилась преграда? Ро внешнем мире? Нет, в нем самом. Ведь преграда— не забор, а слепота».
И вдруг Юрий с отчаяньем подумал: «Может быть, я со стороны похож на него? Я тоже стою перед калиткой, но не могу ее распахнуть не потому, что она спрятана или трудно открывается, а потому, что я слеп…»
И в его напряженном мозгу возникла огненная мысль, на долгое время лишившая покоя: «Разве мог бы слепой создать микроскоп и проникнуть в невидимый мир? Разве глухой помыслил бы о создании звукоуловителя? Мы с помощью приборов совершенствуем свое зрение, слух, но что, если у нас нет глаз и ушей?»
Юрий вглядывался в окуляр оптического микроскопа. Он рассматривал капли культуры болезни при увеличении в две тысячи раз. Он менял одну пластинку за другой. Иногда поле зрения почти закрывали шарообразные бактерии. Это стрептококки и пневмококки, которым невидимая бактерия «а», ослабив защитные силы организма, открыла широкую дорогу. На каждой последующей пластинке кокков становилось все больше и больше. Это означало, что они делились, бесконечно удваивались. Но где же сама бактерия «а»?
Ее не удается обнаружить, а между тем, как это неоднократно подтверждалось на опытах, если зараженную белковую среду привить здоровому животному, то уже через два-три часа у него появятся признаки «акулы».
Юрий может перечислить все симптомы в любое время. Он помнит их, как воин — приметы врага.
В эти мрачные дни Юрий словно прошел через очистительный огонь и все наносное, лживое в нем сгорело.
Когда он ехал сюда, ему представлялась картина триумфа. Он раскрывает загадку «акулы». Он создает лечебный препарат. Площадь. Оркестры. Медные голоса победы. Толпы людей, слезы восторга, крики: «Да здравствует великий ученый!»
Теперь он думал только об умирающих людях, о науке: она одна может их спасти. Опасность сосредоточилась в пылающем лице Марины. У него появилось больше сил для борьбы. Он болел, умирал вместе с больными. Финал его мечты стал другим. Он видел: из больниц выходят выздоровевшие люди. И пусть они не знают, кому обязаны излечением, главное — то, что они выходят. И Марина…
Он потирает рукой воспаленные гнезд, Какой тяжелой стала голова! Он вспоминает, что не спал две ночи, и тут же забывает об этом. Он думает: «Если с ней случится несчастье, как я буду жить?» Он ловит себя на мысли, что больше думает о себе, чем о ней.