Клуб любителей фантастики, 1961-62
Шрифт:
— В Венеру?
— Да.
— И ты считаешь, что древние индейцы ошиблись? Спутали планеты?
— Это исключено, они были удивительными астрономами…
— Тогда при чем же здесь Марс? Твоя гипотеза…
— По всем расчетам, в 1908 году никакой космический корабль не мог прилететь с Марса. Взаимное расположение планет совершенно исключает это. А в то же время, как ты знаешь, экспедиция Волкова не обнаружила не Венере никаких следов цивилизации…
— Откуда же они прилетали?
— Вот это загадка, которую я хочу
Зал заседания совета.
Валя продолжает свой рассказ:
— Не следующий день совет предложил Баталову и Рубцову самим решить, кто из них поведет корабль. Как вы знаете, они решили бросить жребий. Но было это не совсем так, как рассказал Платон. Не самолете лететь должен был Рубцов… Я подменила жребий…
— Что?! — кричит вскочивший со своего места Платон. — Ты подменила жребий?!
В зале шум. Валя молчит.
— Невероятно! — восклицает Платон. — Поставить под удар важнейшую экспедицию! Это не ребячество!.. Это…
— Погоди, Платон, — останавливает Рубцова выкрик из задних рядов. — Валя права! Лететь должен был Батанов! Это его право!
Журналист Суровцев, размахивая блокнотом, торопливо идет по проходу, не очень связно говоря на ходу:
— Разрешите… Я должен рассказать… Все это не случайно…
— Товарищ Суровцев, — строго произносит председатель, — вы хотите…
— Да… Я хочу… Я должен… Все мы друзья еще по университету. И я должен рассказать сейчас о том, что было ровно десять лет назад.
Зал постепенно успокаивается. Председатель не прерывает журналиста.
— Помните 1961 год? Первый прорыв человека в космос… Подвиг Юрия Гагарина… Весь мир тогда говорил о космических путешествиях… Летом шестьдесят первого года мы вчетвером: Рубцов, Батанов, Валя — тогда она была еще Коновалова — и я отправились в Сибирь на поиски Тунгусского метеорите… Затеял все это Платон, в то время он был яростным сторонником гипотезы писателя Казанцева. Утверждал, что таинственный метеорит был космическим кораблем марсиан… Однако пыла Рубцова хватило ненадолго. Мы не нашли никаких прямых подтверждений этой гипотезы, и через месяц Платон стал ее убежденным противником. Я хочу напомнить о находке Батанова в день нашего отъезда из тайги. Вместе с геологическими образцами Олег притащил тогда в палатку удивительный предмет…
Перед нами возникает протекшая от дождя парусиновая палатка. В ней четверо друзей. Все они на десять лет моложе. Столпившись вокруг Батанова, они с изумлением рассматривают причудливо свитый в спираль камень. Это та самая статуэтка, которую мы видели в ночном разговоре Батанова и Вали.
— Что это? — тихо спрашивает Валя.
— Не знаю, — говорит Олег. — Я нашел это в корнях вывороченной лиственницы у северо-восточного вывале…
Суровцев бережно очищает камень от приставших комочков земли.
— Странно… — бормочет
— Где? — спрашивает Валя.
— В Москве.
— На мостовой? — усмехается Платон.
Но Женя не принимает его иронии.
Он слишком взволнован.
— Нет… На мексиканской выставке…
— Что?!
— Да, да… Там было много… всех размеров… Это…
— Ну? — не выдерживает Валя.
— Я боюсь ошибиться, но, по-моему, это Кетцалкоатль — священный пернатый змей древних индейцев майя!
На мгновение в палатке становится очень тихо. Валя осторожно, как завороженная, проводит рукой по камню, ощупывая тончайшую резьбу.
Первым приходит в себя Платон.
— Какая чепуха! — он отбрасывает статуэтку Олегу. — Возьми свой булыжник…
И снова становится тихо. Олег медленно поднимается, сжимает кулаки.
— Платон! — кидается Валя. — Ребята!.. Вы с ума сошли!
Батанов, тяжело дыша, отступает.
— Извини, Олег… — смущенно говорит Платон. — Я не хотел тебя обидеть. В конце концов все эти статуэтки чепуха. На них не построишь гипотезы.
— Да? А мне казалось, что тебе это легко удается, — бросает Батанов.
— Ну, брось, Олег, — примирительно говорит Платон. — Мне тоже обидно, что наша экспедиция кончилась ничем!
— А тебе не кажется, — подчеркнуто спокойно произносит Батанов, — что она только начинается?
— Ребята! — кричит Суровцев. — Ребя…
В зале заседаний совета, прервав свой рассказ не полуслове, стоит Суровцев.
Так же как и все, он смотрит в сторону председателя, пытаясь понять, что сообщает появившийся в зале молодой научный сотрудник.
Академик торопливо встает:
— Товарищи! Только что удалось установить связь. Батанова очень плохо слышно. Сейчас пленку с записью После усиления переключат сюда, на этот зал…
Вскочила Валя.
Подавшись вперед, повернулся к динамику Платон.
Торопливо раскрывает блокнот Суровцев.
Все, притаив дыхание, не отрывают глаз от динамика.
Доносятся треск и шорох космических разрядов… И далекий голос Батенова:
— Земля! Земля! Я — Сокол! Докладываю коротко о событиях с моменте перерыва связи…
Кабина ракеты.
В ней астронавты примерно в тех же позах, в каких мы сидели их перед перерывом связи.
Хэнь сосредоточенно смотрит на пульт, где под стеклянными колпаками судорожно дергаются стрелки приборов.
— Запишите, — отрывисто бросает он Сташевскому. — Девятнадцать часов восемнадцать минут. Напряжение магнитного поля возросло в пять раз…
Батанов устало снимает наушники.
— Земля нас не слышит…
На приборной доске автоматы вычерчивают на ползущих лентах лихорадочные зигзаги.