Клуб Мертвых
Шрифт:
Дьюлуфе не шевелился.
— Вот моя рука… и пусть все будет забыто…
Дьюлуфе поспешно схватил поданную ему руку, и лицо его расплылось в улыбке.
— Хорошо, теперь я ухожу. Я буду там, в подвале. Если я тебе понадоблюсь…
— То я позову тебя.
Дьюлуфе вышел во внутреннюю дверь.
— Слишком чувствителен! — прошептал Бискар. — Надо наблюдать за ним…
Затем он вернулся к Жако, который по-прежнему спал тяжелым сном.
— Пора! — сказал Бискар.
Он вынул из кармана флакон, почти такой же как тот,
Прошло несколько минут. Затем Жако глубоко вздохнул, потянулся и открыл глаза, но, увидя Бискара, он снова поспешно закрыл их, как бы повинуясь инстинктивному чувству отвращения.
— Ну, Жако. — сказал Бискар, — мы, кажется, напились?
— Я? — сказал молодой человек, оглядываясь. — Где я?
— Как? Ты еще и бредишь? Ты у своего друга Дьюлуфе, а возле тебя я, твой дядя…
— Да-да… Верно!… Как я попал сюда?
— Припомни хорошенько! Дьюлу мне все рассказал. Он встретил тебя вчера вечером, в то время, как ты выходил из мастерской.
— Откуда меня выгнали…
— К сожалению. О! Эти хозяева! Они не стоят веревки, на которой стоит их повесить… И так как ты был убит горем, то он привел тебя сюда и дал мне знать. Но вижу, что, желая утолить свое горе, ты хватил через край! Ба! Это не беда! Мне случается частенько выпивать, но я все-таки честный человек!
В то время, как Бискар говорил, Жако пристально глядел на него. В его воспаленном мозгу возникали ужасные картины. Он снова видел отвратительные лица людей, бросившихся на Дьюлуфе и на него. Он видел Бискара, вдруг появившегося среди них и подавлявшего всех своей звериной силой и влиянием. Что это было?
Тут необходимы некоторые пояснения. Во-первых, Жако не знал настоящего имени Бискара, которого звал просто дядей Жаном, и с того времени, когда Бискар убедился, что молодой человек никогда не согласится присоединиться к шайке, он тщательно изолировал его. В этот день, поручив Дьюлуфе привести юношу в «Зеленый Медведь», Бискар никак не думал, что Волки нарушат его инкогнито.
— О чем ты думаешь? — спросил он.
— Я думаю, — отвечал молодой человек, — что я видел здесь странные вещи.
— Где это?
— Здесь. Люди, которых я, кажется, уже встречал… и которые похожи на разбойников…
Бискар расхохотался.
— Ну, я не советую тебе повторять это! А то наживешь себе хлопот.
Молодой человек закрыл лицо руками. Видимо, опьянение еще не совсем оставило его, но Бискар не хотел ждать, пока его мысли вполне прояснятся.
— О! Разбойники! — продолжал он. — Твой дядя член шайки разбойников… Почему же ты не заявишь, что он убивает и грабит?
Жако сделал протестующий жест.
— Нет, — перебил его, все более оживляясь, Бискар, — чем больше я думаю о тебе, тем больше ты меня огорчаешь. Вот и воспитывайте детей после этого!
— Дядя!
— Нечего сказать!
Потом он продолжал,
— Впрочем, я, кажется, начинаю сердиться!… Я не прав… Ты выпил немного лишнего, ну, а в таких случаях все кажется навыворот, и я не буду бросать в тебя камнем, тем более, что у тебя были неприятности. Дьюлу все мне рассказал…
Голос Бискара принял кроткое, почти нежное выражение.
— У тебя голова не на месте… Это и было причиной твоей ошибки. Я назначил здесь свидание нескольким рабочим, которых хочу нанять… для постройки дома… очень выгодное дело… кажется, что в ожидании меня они поссорились…
— Да, это так.
— Кажется, даже дело дошло до ножей… и без тебя бедному Дьюлу пришлось бы плохо…
— А где он?
— Он пошел немного поспать. После такой драки немудрено устать, и, кроме того, я был непрочь остаться с тобой наедине, потому что нам надо переговорить…
Молодой человек с удивлением поглядел на него.
— Ничего нет удивительного в том, что я забочусь о тебе. Дядя Жан уже давно смотрит на тебя как на своего сына…
— И я вам очень за это благодарен.
— Не будем говорить об этом. Я хочу сделать тебе очень выгодное предложение. Скажи мне сначала, правду ли сказал Дьюлу, что тебе надоели мастерские?
— Да, это правда! Не сердитесь. Это сильнее меня. Я устал от этих вечных преследований. Какая-то роковая сила преследует меня! Я делаю все, чтобы хозяева оставались довольны и чтобы жить в мире с товарищами, но все напрасно! Что-то неизбежно навлекает на меня неудовольствие одних и ненависть других.
— Несправедливость!
— Да! Это несправедливо, это жестоко, но тем не менее я никогда не делал ничего дурного, а меня всегда подозревают, всегда обвиняют! Если бы я по крайней мере мог узнать причину антипатии, которую я внушаю!
— О, что касается этого, то нет ничего проще!
— Что вы хотите сказать?
— Как! Ты, неглупый человек, так и не понял этого?
— Ради Бога, объяснитесь!
— Слушай же… У меня сердце кровью обливается, когда я вижу, что ты не можешь достичь того счастья, которое вполне заслужил. Вот в чем дело, мой милый! Твои товарищи и хозяева, все эти люди завидуют тебе!
— Завидуют! Почему? Я ничего такого не достиг, что бы вызывало зависть!
— Да, но ты барин, и это шокирует их.
— Я рабочий, ничего более, и они отлично знают это!
— Не совсем. Ты достиг в сравнении с ними слишком многого. Ты читаешь, пишешь, ты знаешь множество вещей, о которых они даже не слыхали, ты не напиваешься — я не говорю про сегодняшний день, это исключительный случай, и, кроме того, я виню в этом только Дьюлу, наконец, ты не принадлежишь к категории всех этих лентяев, которые работают как раз столько, чтобы не умереть с голоду, вот на тебя и сердятся за это, боятся, чтобы ты не пошел слишком далеко, и делают тебе разные пакости! Я это очень хорошо знаю! В моем деле бывает то же самое.