Клуб негодяев
Шрифт:
— Я не знаю, как это случилось. Честно.
— Кто это?
Когда он занялся осмотром невезучего гостя, говорить, точнее, врать, стало значительно легче. Я, почти не напрягаясь, сказал, что не помню этого человека и что никак не мог его прогнать.
— Наверное, мы встречались с ним той ночью… Он уверял меня, что хочет извиниться за то, что тогда произошло, но я не ничего не помню… — я так заикался от волнения, что боялся, что Франсуа мне не поверит.
— Неужели он даже не делал никаких намёков?
— Да нет. Он только про свою жизнь
Я развёл руками. И без вранья моя история неубедительна. Я бы на месте Франсуа давно бы уже не вытерпел и устроил такому ненадёжному другу допрос с пытками.
Однако он, не смотря на остроту ситуации, не стал устраивать сцены и закатывать истерики.
— Идём, надо посоветоваться с Ренаром, — хладнокровно выдал он.
Как выразился Франсуа, план Ренара был одновременно гениален и прост. Для меня же в его идее не было ничего гениального и уж тем более простого.
— Спрячем труп и напьёмся, — именно эти слова стали руководством к действию.
Он объяснил свою позицию тем, что якобы поступить более культурно невозможно. Неясно, как хозяин гостиницы отреагирует на событие, порочащее репутацию его заведения. По-тихому нас отсюда вышвырнут или нет — без разницы. Мёртвое тело — это слишком большой риск. Ренар так долго убеждал нас в этом, что мы быстро сдались.
Над деталями мы думали до самого вечера, но безуспешно. Как ведь провернуть такое сомнительное дело в незнакомом городе? Разумеется, мне в голову не приходило ничего толкового. Франсуа также не мог ничего придумать. Его больше волновала причина смерти незнакомца, и он не ошибся, предположив, что меня хотели отравить. Однако как бы он ни старался, у него не вышло красиво распутать происшествие, как в детективном рассказе. Он путался, замолкал на полуслове, начинал сначала. Так это было на него не похоже.
Я несколько раз порывался рассказать всю правду, но меня всё время что-то сдерживало. Не только обещание, которое я дал Хедвике. Я боялся, что поведав о клубе «Рука славы», придётся заодно вплести в своё повествование Филдвика, которому я обязан незабываемой ночью на кладбище. А чтобы мне поверили, я должен буду признаться в том, что сам стал вампиром…
Нет, я не могу этого сделать!
Ренар тоже нервничал, но по-своему. В отличие от своего господина, он говорил мало, зато много курил и с подозрением поглядывал на меня. Сначала я не понимал, почему он не обвиняет меня в случившемся, но, едва услышав его мысли, мне всё стало ясно. Камердинер моего друга по-прежнему переживал, что я могу раскрыть его тайну, поэтому обходился лишь мелкими колкостями.
Когда на улице стемнело, мы с Франсуа вернулись в мой номер за несчастным Кемпом. Я мимоходом отметил, что под дверью не было новых шариков.
— Иногда я думаю, почему Бог, когда наказывает одних, при этом не заботится о том, что другим это доставит массу хлопот? — проворчал Франсуа.
— Мой отец говорил, что зло идёт
— Закрываю ему глаза.
В этот момент я по-настоящему осознал, во что втянул его.
— Это мой труп!
— Тьфу ты! — Франсуа быстро перекрестился, чем до боли напомнил мне Жака. — Не смей так говорить, слышишь! Лучше помоги.
Мы вместе подняли неподвижное тело.
— А с виду тяжёлый, — в изумлении прошептал я.
— Просто мы с тобой сильные, — придерживая труп одной рукой, Франсуа напялил ему на голову шляпу. — Ну вот. Как живой, только мёртвый. Пошли.
Он издал неестественный смешок.
В столь неприятной компании мы беспрепятственно вышли в коридор и спустились на первый этаж. Меня не отпускало ощущение, будто между нами болтается нарядное пугало. Я был бы рад бросить эту ношу, но терпел.
Внезапно Франсуа притормозил.
— Дубек, — обречённо выдохнул он.
С портье о чём-то громко разговаривал пожилой мужчина, высокий, как Франсуа, и в ширину, как два Франсуа. Вот как мы могли наткнуться на владельца гостиницы! Если его дочери получили вредный характер и магическую силу от него, то скакать нам до конца жизни козлами.
Недоверчивый вид Дубека только подтвердил, что нашей затее конец.
— DobrЩ ve?er! — по-идиотски радостно воскликнул мой друг, отчего я вздрогнул.
Лицо хозяина гостиницы вмиг просветлело, как будто перед ним возник самый дорогой для него человек. Он широко улыбнулся и что-то пророкотал в ответ. Франсуа рассмеялся, да так звонко и беспечно, что и тот не удержался от смеха.
— Ты понял, что он сказал? — спросил я, когда мы с Дубеком мирно разошлись.
— Ни черта. Зато он теперь думает, что у нас всё замечательно. Мы пьяные и весёлые, провожаем своего друга, ясно?
Ренар ждал нас у нанятого экипажа недалеко от входа в гостиницу.
— Возвращайся назад, — он угрюмо покосился на меня. — Как и договаривались, я поеду.
Но я заупрямился.
— Нет, мы и без тебя справляемся.
— Да тебе нельзя ничего доверить, — зашипел Ренар.
— Можно. Всё, иди!
— У тебя мозгов нет, и руки к заднице пришиты!
— Да что это такое! — вмешался Франсуа. Я устыдился и поспешил помочь ему устроить нашу скорбную ношу на сидении. — Люди из низов, попав в благоприятную среду, становятся учёными, писателями, композиторами, а ты, Ренар, как был конюхом, так им и остался!
Не знаю, играл ли он на публику или злился по-настоящему, но я не решился заглянуть в его мысли. И так всё ему испортил.
Пока мы ехали, Франсуа молчал, изредка хрустел пальцами от напряжения. Я, чувствуя за собой вину, не пытался его расшевелить. Чтобы хоть как-то отвлечься от соблазна прочитать его мысли, я выглядывал духов, но они словно попрятались. Я видел одного, только он так быстро пронёсся мимо, что я не успел его разглядеть.
Вообще-то я плохо ориентируюсь на местности, но городской пейзаж оказался мне знаком.