Клуб отъявленных негодяек
Шрифт:
Что ж, по большому счету, это не ее проблемы. Это ведь мама вышла за него замуж, пусть она и разбирается. К тому же совсем скоро Ника съедет от них.
ВУЗ она выбирала по принципу «чем дальше от дома — тем лучше». На специальность и факультет ей было начхать, куда взяли — туда взяли. А взяли ее на соцработника в университет, название которого было таким длинным, что Ника так ни разу и не дочитала его до конца.
Ника не стала вызывать лифт и спустилась по лестнице. Все-таки, она делает это практически в последний раз. Печальным взглядом она смотрела на обрисованные
Только одна ее подруга таким не занималась. Оля. Они всю жизнь были вместе. Жили в одном дворе, учились в одной школе, бывали друг у друга на всех днях рождениях, кроме, разумеется, самого первого.
Как оказалось, для дружбы не обязательно быть во всем похожими. Даже наоборот — Оля и Ника были абсолютно разными. Оля любила сидеть дома, а Ника — ненавидела. Оля мечтала поступить в какой-то хороший ВУЗ, а Нике было все-равно. Оля занималась учебой в школе, дома и с репетиторами, а Ника нигде ею не занималась. Оля — амбициозна, Ника — довольствуется лишь тем, чем угощает ее сегодняшний день.
Сложности последнего года школы стали испытаниями для их дружбы, но они его прошли. Жаль только, что это лето —последнее, когда они живут так близко и могут видеться каждый день. Обе выбрали уезжать в другие города в разные университеты и Ника боялась, что уж это точно будет концом их отношений.
Хотя последнее время они все равно стали меньше общаться. Будто тренировались перед разлукой. Ника стала больше видеться с другой кампанией, а Оля просто реже выходила их дому.
Ника вышла из подъезда и глубоко вдохнула. Воздух последних летних вечеров пах по-особенному. Так просто его и не опишешь, для каждого он свой. Для Ники он пахнет смородиновым шампанским и теплым яблочным пирогом. Хотя эти вещи не сочетаются, Ника любила их и таким был для нее аромат дней, когда нет проблем, а через пару дней начинается новое время, которое точно будет лучше, чем то, в котором Ника находится сейчас.
Ника шла быстрым шагом и ей хотелось засунуть ладони в карманы, но летняя одежда их не предусматривала, поэтому она просто обняла себя руками.
А еще Ника умела врать, но это едва ли смахивало на то, как она различала, врут ли ей. Она просто отчаянно верила в то, что говорила и, как оно обычно бывает, люди верили ей, потому что она сама верила себе.
Например, Ника верила, что никакие репетиторы ей не помогут поступить туда, куда хотят ее родители. Поэтому весь одиннадцатый класс она врала, что идет на дополнительные занятия, а сама ходила встречаться с друзьями.
Был конец августа и вступительные кампании уже давно закончились, так что теперь Нике точно не нужны были репетиторы. Но ее мама все равно не замечала подвоха, когда Ника говорила, куда идет. Также произошло и сегодня.
Ника отыскала среди густых зарослей дыру в решетчатом заборе и шагнула в нее, расставив руки для равновесия. Место встречи у ее друзей всегда было одним — территория заброшенного садика, который находился на их
2
Ника подошла к своей компании и принялась со всеми здороваться. С девочками она чмокалась в щеку, а с ребятами просто некрепко обнималась. Возвышавшееся рядом мрачное здание с выбитыми окнами придавало окружению мрачную атмосферу. Поэтому у ребят создавалось впечатление, будто они первые подростки, которые назначили это место «своим» и от ничегонеделанья зависали здесь по три часа ежедневно.
К тому же тут можно безнаказанно кутить. Сюда не сунется ни один здравомыслящий взрослый, кроме бомжей, но они к здравомыслящим не относятся.
— Черт, — сказала Ника.
— Что такое? — спросила одна из ее подружек.
Они стояли там, где раньше была игровая площадка. Некоторые ребята сидели на перекошенной «крутилке», кто-то не побоялся сесть на ржавую горку, из которой угрожающе торчал погнутый лист металла. Но Ника стояла, потому что опоздала и самое козырное место, одноместные качели со сползшей краской, уже заняли.
Сквозь густую листву высоких деревьев рябило вечернее солнце. Его свет был слишком оранжевым для реального мира. У Ники создалось впечатление, словно эта заброшенная площадка на самом деле нарисована для видеоигры про пост-апокалипсис, в которой исчезли все люди и остались только Ника и ее друзья. Больше ни души вокруг, только поломанные качели, заброшенные здания и зияющие в них жутковатые пасти разбитых окон.
— Забыла сигареты.
— Возьми мои, — предложила подружка.
— Нет, не надо. Я же не пигалица какая-нибудь, чтобы с капсулами курить.
Подружка хмыкнула и вытянула из потертой сумки пачку сигарет.
— Сейчас приду, — буркнула Ника и удалилась.
Вернувшись в реальный мир, Нике снова захотелось обнять саму себя. Там, под еще густой сенью старых деревьев было уютно, несмотря на разруху вокруг, и как будто бы теплее. Ника поежилась.
Подойдя к киоску, она сделала заказ.
— Вам точно есть восемнадцать? — спросила продавщица.
— Да.
Ложь.
— Покажите документы.
Ника поджала губы и как можно равнодушнее сказала:
— Ладно, не надо мне ничего.
Она отошла от киоска, чтобы продавщица не видела ее пылающих щек из окошечка. Она пощелкала пальцами, будто бы это стимулировало ее мысли. Но простой Ника там хоть пол часа, она бы не выдумала еще какого-нибудь приемлемого способа достать сигареты.
Ладно, придется курить с капсулой.
Ника уже двинулась в сторону заброшенного садика, как вдруг ее кто-то окликнул по имени. Она обернулась.
Перед Никой стоял мужчина, которого она раньше не встречала. Ее напугало, что он знает ее имя. Ничего выдающегося в нем не было, только волосы в лучах сегодняшнего особенно теплого солнца сияли тьмой. У Ники волосы тоже идеального черного цвета, но взглянув на них не создается впечатление, будто смотришь в черную дыру. И глаза у него странного цвета: будто бы карие, а будто бы и черные, под стать волос.