Клуб разбитых сердец
Шрифт:
— Да то же самое, только я была в кабинете директорши. Раньше я эту даму никогда не видела. Под конец нашей беседы она посоветовала мне записаться на курс самообороны. Сказала, что скоро пригодятся навыки, и назначила следующую встречу через неделю.
— У тебя какой-то особый случай? Почему меня никто не приглашает на индивидуальное прослушивание? — шепотом возмутилась Варвара.
Шура пожала плечами:
— У нас из группы уже половина девчонок побывала у этой дамы. Может быть, до тебя очередь не дошла?
— Странно…
— Ничего странного. Ты не производишь впечатления женщины, которой нужна помощь. Ты такая уверенная в
— В твоих устах звучит как обвинение в недееспособности.
— Ну… — Шура грустно улыбнулась, — почему бы и нет. Во всяком случае, никто из нас так и не понял, что тебя заставило прийти в Клуб. На тебя же посмотреть — дама в шоколаде.
— А вы не подумали, что это и есть моя самая главная проблема? — Варвара даже растерялась.
— Твоя главная проблема в том, что ты очень закрытая, — заявила Шура тоном профессионала.
— Я?!
— Ты. Ты не умеешь выражать свои эмоции. Может быть, у тебя действительно все плохо, а ты как Маргарет Тэтчер — эдакая железная леди, только шляпки не хватает.
— Я все-таки не понимаю, ну не позвали меня на этот самый индивидуальный сеанс, ну не записали на курсы самообороны, почему мне от этого должно быть плохо?
— Дурочка. Неужели ты не поняла, что мы все тут проходим отбор, как через сито. Меня просеяли, и я уже на более ближнем кругу к центру. А ты все еще на внешнем. Хочешь попасть вовнутрь, нужно постараться.
— А что там в центре?
— А бог его знает!
На сей раз Варвара пожала плечами. Однако она-то понимала, что ей как никому нужно пролезть в этот самый центр, и уж постараться придется здорово.
День Маняша провела в борьбе с отвратительной головной болью, тошнотой и общей слабостью. Руки ее все время двигались не туда и не так, как хотелось бы, ноги вообще отказывались слушаться. Поэтому в лицей она не пошла.
Впрочем, никто и не настаивал, чтобы она принималась за учебу сразу после столь неудачной ночи, проведенной в отделении милиции. Мать дала ей день на восстановление сил. Леха и Абрамов, появившиеся поутру на пороге их квартиры, в унисон уламывали Варвару не пускать дочь на улицу, хотя и без их уговоров все уже решилось положительно.
Таким образом, Маняшу оставили в покое и дали возможность вдоволь поваляться в постели.
Однако наслаждаться абсолютным бездельем ей не пришлось. Сначала позвонил Пашка. От Леночки и Семы он узнал об их ночных приключениях и решил поддержать особо пострадавшую. Выглядело это странно, потому что после короткого соболезнования, выраженного фразой: «Да, досталось тебе», он принялся нудно жаловаться на собственную судьбу. В частности, на то, что его отец снова вернулся к матери.
— Но ты же сам этого хотел? — не поняла Маняша.
— Одно дело хотеть, а другое получить это на блюдечке, — голосом человека, уже пережившего большие потрясения, сообщил Пашка. — Теперь он возжелал быть не только примерным мужем, но и снова показательным отцом. Приплелся вчера вечером, мятый какой-то, небритый, долго сидел с матерью на кухне. Они закрылись, но я точно могу сказать, он даже рыдал, как баба, представляешь?! Я думал, здорово, может, теперь от меня отстанет. Раньше ведь он мне прохода не давал. Черта с два! Возвращает старые порядки.
Маняша отлично знала, что отец у Пашки был уникальным в своем роде. Пока на его горизонте не мелькнул образ той хорошенькой
Понятно, от чего Пашке было впасть в отчаяние, когда его блудный родитель возник на пороге. Когда тот ушел, их отношения в общем-то наладились, поскольку отец как-то перестал его так уж тщательно контролировать, но теперь, пытаясь реабилитироваться в глазах семьи, он уж возьмется за воспитание сына с удвоенной энергией. Будьте уверены!
Все это Пашка изливал Маняше в течение часа. Потом сообщил, что зайдет за ней, чтобы вместе прогуляться и обсудить их скорбные дела. Что он понимал под «скорбными делами», Маняша могла лишь догадываться. Ломать голову ей не пришлось — телефон зазвонил снова. На сей раз это была Леночка, которая с ходу заявила, что она тоже разбита, однако прийти в лицей сочла своим долгом. Упрекнув ее таким образом, она рассказала о героизме Ульяны, которая, выбравшись каким-то одной ей известным путем из клуба «Паноптикум», помчалась домой и, натолкнувшись там на Катерину, сообщила ей, что Маняша в беде. Так что, «если бы не находчивость Ульяны, все они сидели бы до сих пор в КПЗ или еще где-нибудь». Историю своего чудесного освобождения Маняша уже знала, потому что была обеспечена несмолкающим вещателем по имени Сашка, который успел пересказать ей все в подробностях три раза по кругу до того, как ушел в школу.
Отвязавшись от Леночки, Маняша вознамерилась было все-таки отоспаться, но тут телефон снова разразился трелью. Теперь ее потревожил несносный следователь Сулейко. С ним она церемониться не стала, обозвала «банным листом» и кинула трубку на рычаг, заметив себе, что день теперь можно считать прожитым не зря.
Два часа она тупо пялилась в телевизор, пытаясь сообразить, какую программу смотрит, а заодно и понять, как жить дальше. Почему-то казалось, что жизнь ее теперь должна круто измениться. Каким образом, она пока не понимала, но ощущение того, что прошлой ночью она совершила какой-то судьбоносный шаг, ее не оставляло. Гордиться ли этим или ужасаться, она тоже не знала. Но почему-то было очень страшно. Потом пришел Пашка. Выглядел он изможденным.
— Я его ненавижу! — с порога заявил он. — Выпить есть чего-нибудь?
— С ума сошел?!
— Ну, ты же у нас теперь… — Тут он осекся, сообразив, что шутка зашла слишком далеко и его сейчас выставят из гостеприимного дома. — Ладно… — Он махнул рукой. — Давай прогуляемся.
— Абрамов мне не советовал выходить на улицу, — заупрямилась было Маняша.
— Он что, врач? К тому же в твоем состоянии лучшее лекарство — свежий воздух. Поверь мне.
Она все еще мялась.
— Да брось ты! Чего ты боишься? Я же с тобой!