Клуб "Твайлайт". Часть 1
Шрифт:
— Да.
— Вера, посмотри мне в глаза.
Я посмотрела:
— Да, Валера, мы договорились. Но если однажды история продолжится, я не просто возьмусь за вёсла, я поставлю все паруса.
Муж помолчал и обреченно кивнул.
Наступали сумерки. Позвонил Ренат, сказал, что пришлет за мной машину с шофером. Валера с балкона с интересом наблюдал, как в наш крошечный дворик, почти под самые окна, медленно въезжает роскошный черный автомобиль.
— Там за рулем какой-то мальчик! — громко прокомментировал увиденное Валера, заглядывая в комнату, где я мучилась с последним штрихом наряда — жемчужным ожерельем, подарком бабушки из
— Угу, — просипела я. — Помоги с застежкой, Зая. Как же живут все эти знаменитости и богачи? Я за один вечер со сборами так умаялась, что уже никуда не хочу.
— Надо, Вера, надо, — наставительно сообщил муж, застегивая ожерелье. — Это у тебя с непривычки. Вот сама станешь знаменитостью — втянешься.
Я вышла на лестницу и начала осторожно спускаться по ступенькам, привыкая к новым, купленным по такому случаю дорогим туфлям на высоком каблуке. Давно позабытые ощущения молодости. Хотя почему давно? Я до самого ухода из университета носилась везде на шпильках и танкетках, с мужем благодаря им и познакомилась. Ностальгические воспоминания были прерваны голосами из квартиры напротив. Я застыла на верхних ступеньках, жадно прислушиваясь.
Наши соседи, довольно молодая семья с двумя детьми, принадлежат к категории людей, драматический талант которых, так и не воплотившись в театральную карьеру, вовсе не погиб, а рос, трансформировался и развивался в новых условиях. Он — риэлтор, она — медик. Оба, кажется, нежно друг друга любят. В обычные дни их не слышно и не видно. Но иногда мы с мужем (и весь наш подъезд) становимся свидетелями эффектных, полных трагичной выразительности сцен. Таких, как сейчас.
— Любовь?! Боль?! — с надрывом вопрошала Ольга. — Что ты можешь знать о любви и боли?! Ты знаешь, что такое гибнуть и воскресать, собирать себя по крупинкам?! Учиться любить заново?!
— А что я чувствую, — так же эмоционально подхватывал Леонид, — что чувствую я?! Какие душевные раны я сам себе наношу, ты задумывалась?! Как я бьюсь в тисках этой… обречённости?! Кто заглянет в мою душу?! Кто склеит мое разбитое сердце?!
Если бы я не знала, что уже полгода предметом спора у супругов является переезд в новый, присмотренный ещё зимой Лёней дом, подумала бы, что одного из них постигла роковая страсть к третьему лицу и не за горами развод и дележ отпрысков и имущества. К чести наших соседей нужно упомянуть, что они никогда не устраивают скандалы при детях. Да и не скандалы это, а перфомансы, нам на радость. Савва до сих пор считает, что это они так прикалываются. Нет, ну как хороши, а! Представление продолжалось. Ольга рассуждала о превратностях судьбы, Леонид призывал жену заглянуть внутрь его кровоточащего сердца.
Из двери высунулся Валера.
— Верочка, милая, — с нежной ехидцей произнес муж. — Ты не припозднишься?
Я послала ему воздушный поцелуй и пошла вниз. Шофер, скуластый молодой человек в строгом костюме, скучающий у машины, при виде меня любезно отворил заднюю дверцу. Садясь в прохладный салон, я слышала, как Валера с балкона всячески меня подбадривает, а Савва гудит в дудочку болельщика. Когда я уселась на заднем сидении, шофер поймал мой взгляд в зеркале заднего вида и суховато сообщил:
— Я бурят.
Отъезжая, вся красная от смущения, я показала мужу в окошко кулак.
Город просыпался от дневного зноя. Мы ехали вдоль моря в потоке машин
Вечер в «Твайлайте» получился насыщенным. Я не знала, что с противоположной стороны клуба есть летняя площадка. Именно там на маленькой сцене прошел концерт небольшого чешского оркестра. Звучали Штраус, Вивальди, Гайдн и переработанные на классический лад известные рок композиции. Время после концерта Ренат почти полностью посвятил мне и постановке «Любви-дель-арте». Меня представляли, со мной знакомились, и известные люди, которых я прежде видела лишь на страницах местных журналов, обрели в моих глазах плоть и кровь. Когда гости разъехались, мы с Ренатом долго разговаривали у полупустого фуршетного стола и пирамиды поставленных друг на друга плетеных кресел. Вечер немного попортили дождь и ветер, Мергелевск задело краем антициклона.
Домой я вернулась за полночь. Муратов сам довез меня на своей быстрой маленькой машине, пообещав позвонить, когда будет подобран состав исполнителей главных ролей. Я чувствовала себя молодой, значительной и очень… несчастной.
— Не согласился, — констатировал муж, увидев моё лицо.
Я покачала головой:
— Есть хочу.
Валера разогрел тарелку с рагу, и я села ужинать прямо в своем зеленом шёлковом «лауреатском» платье до пят, положив ноги на стул. Муж уселся напротив, снял с меня туфли и принялся массировать мне ступни:
— Чем аргументировал?
— Ничем. Я просто подошла ближе к этой теме и столкнулась с полным её неприятием.
— А поточнее?
Я задумалась, жуя и прокручивая в голове разговор с Муратовым:
— Мы вспоминали университетское время, я немного рассказала о тебе, о дочери, о внуках. Ренат рассказал, как собирал друзей после возвращения из Штатов. Я вспомнила, что их с Артемом, Вадимом и Алёшей называли Д’Артаньяном и тремя мушкетерами. И тут он как-то… он усмехнулся и сказал, что один из них все-таки оказался «гвардейцем кардинала». Я знаю, кто это был, читала в дневнике. Но когда я спросила, как так вышло и что это была за история, он замкнулся и сказал, что давно вычеркнул из памяти всех предателей. Понимаешь, всех. Не только Лёшу Спелкина. Думаю, он и Марину имел в виду. И всё. Ренат завел разговор о чём-то другом.
— И что теперь? — спросил муж, помолчав.
— Сушу вёсла, — с горечью признала я.
— Постой, а пьеса?! Что с пьесой-то?
— Будет мюзикл. Все хорошо. Спонсоры нашлись.
— Вера, как славно! А ты расстраиваешься!
— Вовсе нет!
— Тогда забудь, смирись и ложись спать. Уверен, совсем скоро, а может, даже завтра, у тебя появится новая идея. Будешь опять стучать по клавиатуре с утра до ночи.
— Иду, — послушно сказала я. — Иду спать, смиряться и забывать. И ждать новую идею. Пусть твои слова услышит моя муза.