Клубок со змеями
Шрифт:
— Ты удивлен?
— Чем я заслужил такую почесть? — его взгляд прояснился и теперь был полностью сосредоточен.
Я улыбнулся уголками губ:
— Скажем, это дар за твою прямоту и открытость. Надеюсь, оправдаешь возложенное на тебя доверие.
— Да, да, господин Саргон! Клянусь Шамашем! — он склонил голову в почтительном поклоне.
— Так вот, насчет поручений... — я выждал многозначительную паузу.
Тарару поднял голову и с готовностью произнес:
— Все, что угодно!
Я ответил, при этом делая несколько шагов по шатру:
— Бастет сейчас занимается дележом добычи.
— Подумаем? — неуверенно произнес Тарару.
— Нужно будет решить, кого отправить вместе с тобой, — пояснил я, — и назначить дату похода. Тебя это устраивает?
— Полностью. Спасибо, господин, — он вновь поклонился, но чуть более сдержанно.
— Не благодари.
— Вы уже назначили остальных посвященных?
— Нет, — я покачал головой, — ты первый.
Я увидел, как гордо заблестели глаза юного вавилонянина.
— Однако, — добавил я, — прошу не разглашать это до поры до времени.
— Почему? — удивился Тарару, уже предвкушавший, как хвастается перед остальными своим назначением.
— Чтобы не бередить умы, — пояснил я.
«И не провоцировать предателя на действие».
— Я не посрамлю оказанное мне доверие, господин Саргон! — пылко воскликнул Тарару и поклонился.
Я повернулся к нему боком, приблизившись к столу с папирусами и глиняными табличками:
— Кстати, по прибытии в оазис с тобой кто-нибудь говорил?
Тарару недоуменно воззрился на меня:
— Нет. А почему вы спрашиваете?
«А вот этого тебе знать необязательно. Пока, во всяком случае. Однако хорошо, что заговорщик не успел с тобой побеседовать».
— Так... На всякий случай, — вяло ответил я, оборачиваясь, — вдруг ты кому пожаловался, что я якобы не отпускаю тебя домой.
Юный вавилонянин покраснел и с жаром выпалил:
— Да у меня и в мыслях не было! Я не из тех, кто шепчется за спинами других!
— Правда?
— Так отец воспитывал, — Тарару потупил взор.
Я ободряюще улыбнулся:
— Значит, не все, чему Этеру учил тебя, было бесполезным. Можешь идти.
Он еще раз поклонился, а затем вышел.
Когда полог шатра опустился за ним, я еще долго стоял на месте, уставившись отрешенным взглядом в одну точку.
«Правильно ли я сделал, что доверился этому пареньку? Выглядит он весьма честным и открытым, насколько таковым может быть человек из шайки разбойников. В любом случае, у меня нет особого выбора. Если заговорщик попытается подступиться к Тарару, теперь это сделать будет непросто».
С задумчивым видом, я вышел наружу. Внизу под откосом небольшое озеро уже вовсю переливалось в лучах света. Солнце ощутимо припекало. Слабый ветерок не нес абсолютно никакой прохлады и был обжигающе горяч.
Около десяти человек столпились возле дальнего конца водоема. Отсюда я не мог разглядеть их лиц, поэтому не знал, присутствует ли кто из списка на глиняной
Переведя взгляд правее, я увидел знакомую вереницу верблюдов, привязанную к пальмам. Мне показалось, что с момента нашего прибытия в лагерь, животных стало немного меньше. Словно подтверждая мою догадку, чуть поодаль я заметил небольшую постройку без крыши. Внутри находился Ранаи. Он развешивал на внутренних частях стенок какие-то куски. Видимо, верблюжатина, готовящаяся к длительному периоду сушки и вяления на жарком солнце пустыни. Стенки же нужны для того, чтобы мясо постоянно находилось на сквозняке, дабы ускорить процесс сушки. При виде такого большого количества пищи, в животе у меня сильно заурчало. Со всеми этими разговорами и проблемами, я совершенно забыл позавтракать.
«Поскольку Ранаи сейчас занят, придется Гасану побыть моим слугой».
Его шатер располагался справа от моего, и я уже хотел позвать мадианитянина, чтобы он обеспечил меня хорошей едой, как вдруг заметил, что тот поднимается по холму прямо в мою сторону. В правой руке Гасан сжимал кувшин с вином. Его неплохо шатало из стороны в сторону. При виде столь неприглядной картины я нахмурился. Как только он приблизился ко мне на расстояние четырех-пяти локтей, я понял, что Гасан пьян. Сильно. Он так и не удосужился надеть обувь, а рубаха по-прежнему торчала из штанов.
— Я велел привести себя в порядок, а ты налакался, как последняя свинья! — рявкнул я на него так, что тот чуть не выронил кувшин на песок.
— П-п-п-ростите, господин Саргон, — он икнул и посмотрел на меня стеклянными глазами, — вы сами разрешили мне прибрать кувшинчик.
Не знаю почему, но я разозлился. Да так сильно, что не помнил, когда в последний раз испытывал подобную ярость. Может, чувство голода сделало меня таким раздражительным? Как бы то ни было, я схватил мадианитянина за шкирку и, несмотря на ноющую боль в поврежденной руке, подвел к чану, а затем с силой опустил его голову в воду. Последняя ощутимо нагрелась и теперь походила на теплое молоко. К моему легкому изумлению, Гасан не выронил кувшин. Наоборот, он вцепился в него, словно утопающий за соломинку. Подержав его под водой около минуты и послушав булькающие звуки, я отпустил мадианитянина. Тот вынырнул, пошатываясь и жадно глотая воздух. Его лицо заблестело на свету, подобно новенькой серебряной безделице. Не давая ему опомниться, я вырвал кувшин из его трясущихся рук.
— Больше вина ты не получишь! Месяц!
Мои слова привели Гасана в чувство быстрее, чем купание в чане с водой:
— Г-господин Саргон, вы же сами разрешили...
— Я разрешил взять кувшин вина, но я не приказывал напиться до положения риз!
Бедняга сильно побледнел. В глазах застыл животный страх, словно я приговорил его к немедленной казни. Руки Гасана затряслись пуще прежнего. Он сложил их в умоляющем жесте, словно обратился к самим богам.
— Прошу вас, господин, не наказывайте так строго. Зуб даю, не напьюсь я более! Только не лишайте меня вина! Особенно на месяц!