Клубок со змеями

Марков Павел Сергеевич

До боли в глазницах я пытался прочесть и понять хоть что-нибудь из клинописи. Странное чувство, зревшее в глубинах моего сознания, подсказывало — в этом тексте может содержаться нечто важное. Мне удалось разобрать всего лишь несколько слов, однако их оказалось вполне достаточно для того, чтобы жажда узнать все загорелась внутри меня ярким пламенем. Вот, что я смог разглядеть:

«В Вавилоне... царь Самсу-дитану... заговора Бел-Адада».

Я подался вперед, при этом, чуть не свалив на пол груду документов.

«Здесь

что-то говорится о тех событиях, в которых я принял непосредственное участие! Пусть и поневоле. Бел-Адад. Как же мне знакомо это имя. Лжекорзинщик. Человек, который не остановится ни перед чем для достижения собственных целей. Тот, благодаря которому я испытал столько мучений и страданий. Ох, Мардук мне свидетель, надеюсь, ты познал истинный гнев Шамаша, и твою тушу выпотрошили, да бросили собакам. А голову посадили на кол, выставив на всеобщее обозрение!».

Чувствуя, что начинаю сильно распаляться, я сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Затем, овладев собой, выдохнул и вновь сосредоточился на глиняной табличке. К сожалению, ничего более прочитать мне не удалось, как ни старался. Похоже, придется идти к Себекхотепу. Хоть этого и не хочется от слова совсем. Аккуратно отложив табличку в сторону, я встал из-за стола и прилег на кровать.

«Египтянин — последний человек, к которому я обратился бы за помощью, но выбора нет. Придется ждать его возвращения... хотя, погоди-ка...».

Внезапная мысль осенила меня.

Я резко встал и, не обращая внимания на легкое головокружение, крикнул:

— Гасан!

Тот не замедлил появиться. Урок, что я преподал ему ранее, точно пошел мадианитянину на пользу. Теперь он уже не выглядел, как опойное чучело. Гасан держался уверенно на ногах, а белая рубаха не торчала поверх штанов.

— Слушаю вас, господин! — прочистив горло, отчеканил он.

— Тарару умеет читать на аккадском? — в лоб спросил я.

Гасан тупо уставился на меня:

— Не знаю, господин. Он у нас недавно, а я не интересовался.

— Понимаю, тебя, кроме вина, ничего не интересует, — буркнул я.

Мадианитянин расплылся в глупой улыбке:

— Что еще может интересовать бродячего актера?

— Бродячего актера?

— Был им раньше, — пояснил Гасан, — рассказывал всякие сказки у походных костров.

— Вот как, — равнодушно сказал я. Прошлая жизнь разбойника меня совсем не интересовала. — Ладно, зови его.

— Слушаюсь!

***

— Ты сможешь прочесть это?

Я нетерпеливо вышагивал по шатру, периодически бросая косые взгляды на Тарару, которого мой приказ, судя по всему, выволок из постели.

С взъерошенной шевелюрой и слипшимися после сна глазами, он пытался в сумраке разглядеть надписи, выведенные стилем на глиняной табличке. Его руки слегка дрожали, а лоб прорезала глубокая морщина, так не свойственная людям столь юного возраста.

— Я попробую, господин, — неуверенно ответил Тарару,

поднимая на меня сонный и виноватый взгляд.

— Тебя учили аккадскому письму?

Он отрицательно покачал головой:

— Письму нет, но отец полагал, что хотя бы читать уметь я обязан. Правда, — он выдержал неловкую паузу, — я сбежал несколько раньше конца своего обучения.

— Но тебе хватит знаний, чтобы прочесть то, что тут сказано? — спросил я тоном, слегка более завышенным, нежели хотел.

— Я попробую, — вновь повторил Тарару.

— Пробуй быстрее!

Глаза юнца активно забегали по строчкам документа Хазина. Его губы беззвучно шевелились в такт чтению. Какое-то время мы хранили молчание, нарушаемое лишь треском огня в треножниках. Когда же показалось, что оно чересчур затянулось, я его нарушил, на секунду перестав мерить ногами пространство шатра.

— Ну?!

— Я еще не дочитал.

— Я не собираюсь ждать, пока ты прочитаешь все целиком, — бросил я, возобновляя движение, — озвучивай, что уже смог понять. Если, конечно, есть что.

Откашлявшись, Тарару произнес:

— Тут говорится о заговоре, попытке переворота в Вавилоне. Некий писец Бел-Адад, используя коварные планы, вместе с кастой жрецов и при поддержке части простого народа, попытался свергнуть действующего царя Самсу-дитану. Повелитель Вавилонского царства был на грани смерти, и только чудо, ниспосланное богами, спасло его от неминуемой гибели.

— Чудо, ниспосланное богами? — я в удивлении поднял брови.

— Насколько я могу понимать, данная фраза написана с оттенком ехидства, — пояснил Тарару.

— Ясно. Продолжай.

— Этим чудом оказался командир отряда вавилонских стражников из западного пригорода. Его имя — Эмеку-Имбару. Он прибыл ко дворцу с известиями о готовящемся покушении в самый подходящий момент.

— Откуда же этот Эмеку-Имбару узнал о заговоре? — спросил я, хотя прекрасно знал ответ.

От меня.

«Я рассказал ему все, валяясь связанным посреди бескрайних песков под лучами восходящего солнца, а рядом остывало тело моего мучителя — ассирийца-тюремщика Тегим-апала. Но это не помешало Эмеку-Имбару бросить меня на произвол судьбы. Божий суд, как он тогда произнес, согласно законам вавилонского общества. Только не стоит обманываться — командир стражников обрек меня на смерть и то, что я до сих пор дышу, не является его заслугой. Он такой же ублюдок, как и остальные!».

— Хазин не знает. Единственное, он приводит здесь слова самого командира стражников, который утверждает, что получил сведения о готовящемся заговоре благодаря собственной проницательности и наблюдательности своих разведчиков.

— Ха! — невольно вырвалось у меня.

Тарару вскинул на меня удивленный взгляд:

— Вот и караванщик не верит этому.

— Читай дальше, — велел ему я, стараясь поскорее уйти с нежелательной темы и избежать неудобных вопросов.

Тарару снова склонился над глиняной табличкой.