Клубок со змеями
Шрифт:
— А-а-а-г-р-р-х — прорычал ассириец. На его лице смешались чувства удивления, боли и злобы.
Эмеку-Имбару крутанул лезвие в ране и резко дернул меч, вытаскивая обратно. На правом боку Тегим-апала зияла страшная дыра, из которой забил алый фонтан. Тюремщик сильно пошатнулся, а затем, вяло взмахнув мечом, рухнул на колени. Внезапно ослабевшие руки выронили оружие. Клинок тихо упал на песок. Следом за ним повалился и Тегим-апал, простояв на коленях со стекленеющим взглядом всего пару секунд. Рухнув лицом вниз, ассириец совершил вялую попытку подняться, но безуспешно. Издав слабый стон, в котором читались боль, досада и гнев, Тегим-апал уронил
Наступившая после боя тишина ощущалась чересчур непривычно. Все еще прохладный предрассветный ветерок приятно обдувал кожу. Набедренная повязка Тегим-апала слегка колыхалась под его порывами, будто парус маленькой лодки. Ничто не нарушало покоя просыпающегося мира.
Командир стражи с трудом поднялся на ноги. С его губ сорвался тяжкий стон. Правая рука безжизненно повисла вдоль тела, а кисть левой была вся залита кровью. Он прерывисто дышал. Грудь под доспехами вздымалась в такт дыханию, однако последнее постепенно приходило в норму. Лицо Эмеку-Имбару оставалось совершенно спокойным и непроницаемым, как бронзовая маска древнего царя. Его покрывала сильная бледность. Он медленно подошел к лежащему ассирийцу и отшвырнул ногой меч врага. Тот совершил кувырок в воздухе, блеснув в первых лучах восходящего солнца, и упал в паре локтей от тела хозяина. Командир тихонько пнул Тегим-апала ногой под ребра, но тот не подавал признаков жизни. Посмотрев на бездыханное тело несколько секунд, воин обернулся ко мне. Эмеку-Имбару присел на одно колено, положив оружие на землю и осмотрел свою изрезанную кисть. Кровь стекала с пальцев на песок, скапливаясь маленькую лужицу. Оглядев увечья, командир стражников медленно перевел взгляд на меня. Голубые глаза вновь стали холодными и пытливыми, утратив вспыхнувшее ранее яркое пламя.
— Спасибо, — прошептал я.
— Меня благодарить не нужно, — ответил Эмеку-Имбару, беря окровавленной рукой меч за рукоятку и убирая в ножны. На ней остался багровый отпечаток ладони
— Откуда вы здесь?
— Я не сводил глаз с Эсагилы с момента суда, — он сжал руку в кулак, еще сильнее побледнев. — Я был уверен, что тебя поведут на казнь в самое ближайшее время, причем постараются сделать это в наименее людном месте. Однако не ожидал, что ассириец повезет тебя в пустыню. Видимо, для тебя подготовили особо изощренный способ казни, — он вновь посмотрел на изувеченную руку, — но сейчас это не важно. Хоть и выглядело любопытно.
«Любопытно? Всего лишь любопытно!?».
— Но зачем вам я?
— Я же сказал, мне нужны ответы на вопросы, — резким тоном ответил командир, — не думай, что я делаю это по доброте душевной.
— Разве Верховный жрец не ответил на ваши вопросы во время слушания дела?
Эмеку-Имбару взял небольшую паузу, в которую оценивающе разглядывал меня.
После чего ответил ледяным тоном:
— Я похож на болвана?
От растерянности у меня слегка перехватило дыхание:
— Что... нет!
— Тогда не трать мое время. Слова жрецов звучали слишком хорошо, чтобы быть правдой. Их сладкие речи могут усыпить многих, но только не меня.
— И что вы хотите знать?
— Все.
Я вздохнул:
— А что потом?
Он вперил в меня свой холодный взгляд:
— Об этом мы подумаем позже. А теперь выкладывай.
Я размышлял. С одной стороны, мне
Поэтому я ответил:
— Сначала скажите, что вы сделаете со мной?
Все такой же беспристрастный, только бледный, воин молвил:
— Много себе позволяешь, мушкену. Не забывай, мне хватит сил, чтобы разделаться с тобой.
— Тогда вы ничего не узнаете, и я унесу все тайны в могилу.
Про себя же подумал:
«Какая удача, что Бел-Адад пришел навестить меня прошлой ночью и решил потрепать языком. Иначе ничего стоящего рассказать я бы не смог. Если это сможет привести храмового писца на плаху, по милости которого я сам оказался отправлен на нее, то буду только рад».
Однако начать я, все же, не решался, выжидательно посматривая на командира городских стражников.
Эмеку-Имбару глубоко вздохнул, вновь переведя взгляд на кровоточащие пальцы. Казалось, он тщательно обдумывает мои слова.
Наконец, спустя секунды томительного ожидания, он поднял на меня взор:
— Тебя убивать не стану. Это все, что могу обещать. Большего не дождешься. В конце концов, я могу и пожертвовать твоими тайнами.
Я не мог понять — хитрость это или нет? Под хладнокровной и спокойной маской могло скрываться все, что угодно. С другой стороны, молчать тоже было опасно. Так, что я, поколебавшись, решился и поведал абсолютно все, начиная с момента знакомства с Бел-Ададом и заканчивая сегодняшним утром, которое, кстати, уже сменилось днем. Взошедшее над барханами солнце неплохо припекало. Эмеку-Имбару внимательно слушал от начала до конца, ни разу не перебив и жадно поглощая каждое слово.
— Вот и все, — выдохнул я. В горле вновь начинало першить от сухости.
Наступила тишина, прерываемая лишь усилившимися порывами ветра, да пофыркиванием коня Эмеку-Имбару. Лежащий рядом холодеющий труп Тегим-апала нисколько его не смущал, как и окровавленное тело осла. Очевидно, скакун командира повидал на своем веку и не такое.
Наконец, Эмеку-Имбару произнес:
— Значит, я был прав. Рассказ жрецов звучал слишком хорошо, — он поднял глаза к небу, — у меня мало времени.
— Что вы собираетесь делать дальше?
— Тебя это не касается.
— Постараетесь помешать их планам?
— Я сказал, это не твое дело, — он снова выдержал паузу, — уже не твое.
Я застонал, но он не обратил внимания. Поднявшись, Эмеку-Имбару быстрым шагом направился к своему коню. Когда он вскочил в седло, при этом застонав сквозь стиснутые зубы, и взял в окровавленную ладонь поводья, до меня, наконец, дошло.
Выпучив глаза, я закричал:
— Вы же сказали, что отпустите меня!
— Нет, я сказал, что не убью тебя, — спокойно ответил он.
— Оставить меня здесь — равносильно убийству!
— Умолкни, — резко ответил Эмеку-Имбару, — если боги посчитают нужным, они тебя спасут. Если нет, значит на то их воля. Можешь считать это Божьим судом.
— Почему нельзя взять меня с собой?!
Командир вперил в меня свой взгляд, под которым даже в самый жаркий зной можно почувствовать себя неуютно.
Затем он легонько похлопал вороного коня по шее:
— Марнишку не вывезет двоих.
Полностью пораженный я уставился на него: