Клубок Сварога. Олег Черниговский
Шрифт:
Всеволод Ярославич многозначительно замолчал.
– Мне ведомо, что Ярослав не токмо не женат, но и красив отменно, - с таинственной полуулыбкой заметила Янка.
– Я пошла бы за него замуж, батюшка, да вот беда - Ярослав на три года меня моложе. Стара я для него.
– Ничуть не стара, - возмутился Всеволод Ярославич.
– Ты на себя-то глянь, дочь. Твоих летов тебе же никто не даёт и краса твоя ещё долго не завянет. Ярослав только обрадуется возможности породниться со мной, вот увидишь. Этот брак окончательно уничтожит вражду в роду Ярослава Мудрого. Тогда и Ода, мать Ярослава, на Русь вернётся.
– Отец, я соглашусь, пожалуй, стать женой Ярослава, но с одним условием, - после краткого раздумья
– Ты позволишь Олегу вернуться на Русь, вызволив его из ромейского плена.
Лицо Всеволода Ярославича окаменело. Затем на нем отразилось сильнейшее волнение:
– Разве Олег жив? Где ты видела его?
Янка рассказала отцу все, что узнала от Марии.
– Хорошо, дочь моя, - выдавил Всеволод Ярославич.
– Я поразмыслю над твоим условием. Ступай покуда, милая.
Янка поднялась со стула, однако уходить не торопилась. Её обеспокоила бледность, разлившаяся по отцовскому лицу, враз осунувшемуся.
– Батюшка, не позвать ли лекаря?
– Не надо лекаря, - резко бросил Всеволод Ярославич.
– Иди, милая. Иди.
Перебросив с груди на спину свою длинную косу, Янка удалилась, окинув отца осуждающим взглядом.
Как только дочь скрылась за дверью, мнимый больной опрометью выскочил из постели.
Кликнув челядинцев, Всеволод Ярославич велел разыскать и привести к нему боярина Ратибора.
– Скажите, чтоб бросал все дела и бегом поспешал! крикнул вослед челядинцам великий князь. Сам же принялся торопливо натягивать на себя длинную свитку красного цвета с золотым узором на груди и плечи х, злобно ворча сквозь зубы:
– Вот, выползень змеючий!… Живуч оказался… Видать, кто-то усердно молит Господа за его спасение.
В ожидании Ратибора великий князь нервно расхаживал по светлице, где любил в одиночестве листать книги и сочинять послания иноземным государям. Ратибор ввалился в светлицу, склонив голову в низком дверном проёме и споткнувшись об едва заметный порог.
Всеволод Ярославич, пропустив мимо ушей приветствие, заговорил:
– Не думал я, боярин, что ты при своих седых волосах совершишь такую промашку. Пустишь на ветер тысячу гривен. На каких людей ты полагался, договариваясь с тмутараканскими хазарами об убийстве Олега Святославича? Обдурили тебя как младенца, а вместе с тобой и меня!
Ратибор непонимающе хлопал глазами.
– Что стряслось-то, княже?
– пробасил он.
– Ничего не стряслось, боярин, - язвительно ответил великий князь, - ежели не считать того, что «убиенный» хазарами племянник мой жив-здоров.
– Быть того не может!
– изумился Ратибор.
Всеволод Ярославич, яростно отчеканивая слова, пересказал все, что узнал от Янки.
– Ну и дела, - только и промолвил Ратибор.
Усевшись за стол, заваленный свитками и книгами, Всеволод Ярославич и Ратибор принялись обсуждать, что делать дальше.
Боярин говорил: пусть Олег жив, но в ромейском плену он все равно что на том свете.
– Роман немало зла сотворил ромеям в Тавриде, и Олег помогал ему в этом, поэтому ромеи будут стеречь Олега крепко, - молвил Ратибор.
– Ежели и отпустят на волю, то непременно ослепят по своему обыкновению. А из слепца какой воитель?
– А коль Олегу удастся бежать, что тогда?
– спросил Всеволод Ярославич.
– В Тмутаракани Олегу уже не утвердиться, - ответил Ратибор, - там засели воители не хуже его: Давыд Игоревич и Володарь Ростиславич. На Руси у Олега союзников нет.
– А полоцкий князь? Уж он-то поможет Олегу, коль тот появится у него…
Затем Всеволод Ярославич вызвал к себе Коснячко и повелел ему немедленно отправляться в Германию.
– По-немецки ты кумекаешь, - сказал великий князь, - так что обойдёшься без толмача. Сначала передашь от меня грамотку королю Генриху. Потом встретишься с Ярославом, и уж не знаю как, но уговоришь
[111]
Маркграф– владелец пограничной марки. В средневековой Германии все вновь завоеванные земли называли марками.
Коснячко слушал великого князя, кивая головой. Потом спросил:
– Не возьму я в толк, княже. От кого ты большей вы - годы ждёшь: от короля Генриха иль от маркграфа? С кем из них мне договариваться всерьёз, а с кем токмо для вида улыбаться?
– Это ты на месте решишь, - ответил Всеволод Ярославич.
– Ещё не известно, как встретит тебя Ярослав и как воспримет твой приезд Ода. Для меня важнее вернуть Ярослава на Русь, а об союзе с германским королём я не шибко пекусь. Но не хочу также, чтобы Ода и её саксонская родня врагами мне были. Уразумел, друже?
Боярин кивнул.
«На этого положиться можно, он не подведёт, д v мал Всеволод Ярославич, глядя на удаляющегося к дверям Коснячко.
– Его знают и в Польше и в Германии. Опять же Коснячко всегда благоволил к Ярославу, а Ода благоволила к Коснячко. Бог даст, столкуется».
Оказавшийся в Германии Ярослав очень скоро разуверился в благородстве и бескорыстии германских князей, которые были удивлены тем, что он пожаловал с пустыми руками. Не имея возможности поживиться добром русского князя, приближенные германского короля попытались опутать Ярослава клятвенными обещаниями: в случае победы над Всеволодом он щедро заплатит им и вдобавок предоставит льготы для немецких купцов, торгующих в Киеве и Новгороде. Епископ [112] мейсенский и вовсе настаивал на том, чтобы Ярослав перешёл в католическую веру, а после утверждения в Киеве привёл бы Русь под влияние Рима.
[112]
Епископ– священнослужитель высшей степени в церковной иерархии. Епископом мог стать лишь священник, принявший монашеский чин. Кроме совершения богослужения епископы осуществляли административное руководство Церковью.
Беседуя с супругом графини Розамунды и с тем же епископом мейсенским, Ярослав пытался втолковать им, что претендовать на Киев он не может, даже если Всеволод Ярославич вдруг сам умрёт. Ярослав говорил, что на Руси существует княжеская лествица, что переход с одного княжеского стола на другой осуществляется по закону, составленному его дедом Ярославом Мудрым. Самое большее, на что он может претендовать, это Туров или Вышгород, но никак не Киев.
Однако собеседники или не понимали, или не желали понимать. Существуя в жестоком мире, где высшим законом были сила и власть, где все было пропитано враждой и основано на недоверии, немецкие властители всякое состояние дел в соседних государствах мерили своей меркой. Им казалось странным, что они предлагают Ярославу войско для овладения Киевом, а он упрямо твердит, что это невозможно, ссылаясь на какой-то древний славянский закон.