Клубок Сварога. Олег Черниговский

Поротников Виктор Петрович

Хрисанф осенил себя крестным знамением. После услышанного Янка весь остаток пути хранила скорбное молчание.

Монастырь находился близ Харисийских ворот, отчего и назывался Харисийским или Святой Великомученицы Марии-Магдалины.

За высокой каменной стеной возвышался построенный в строгом стиле храм-базилика, к которому примыкало двухэтажное здание с арками и колоннадами. В центре обширного дворика бил фонтан из двух мраморных чаш. Журчащие струи изливались из верхней чаши в нижнюю более крупную, а из нижней чаши красивым водопадом выливались в круглый бассейн с высоким бордюром из белого известняка. Рядом с фонтаном были разбиты клумбы, где во множестве росли самые разные цветы, напоминая

благоухающий разноцветный ковёр. В густой тени платанов была выложена дорожка из узорных плиток, которая уводила вглубь небольшого парка; там в сочной зелёной листве щебетали птицы.

Привратник, впустивший гостей через небольшую дубовую дверцу в стене, был переполнен непоказным почтением к спутнику Янки, видимо будучи осведомлённым о могуществе этого человека.

Внешне же привратник походил на мясника или воина. Он был широкоплеч, но не грузен. В движениях, чувствовались уверенность и сила, а на скуле красовался багровый шрам. На привратнике была короткая туника и широкий кожаный пояс, на котором висел кинжал.

Обменявшись со стражей парой ничего не значащих фраз, Хрисанф назвал его по имени как давнего знакомого. Янку слегка насторожило, что на вопрос Хрисанфа: «Нет ли чужих в монастыре?», - привратник ответил: «Сегодня здесь только свои».

Короткий разговор Янка услышала краем уха, так как шла по дорожке к фонтану и клумбам. Безупречная чистота, зелень, пение птиц, изумительной красоты клумбы и фонтан - все это восхищало и умиляло чувствительную Янку: именно так и представляла она себе уединённую жизнь женщин, ушедших от мирской суеты. Открывшийся вид пробудил осознание значимости и нужности задуманного. Сколько женщин на Руси обретут душевный покой после жизненных утрат и разочарований, если в Киеве будет основан такой же уютный монастырь.

–  А теперь, дочь моя, я познакомлю тебя с матушкой игуменьей, - догнав Янку, проговорил Хрисанф.

При этом его рука мягко легла ей на талию. Янка деликатно освободилась от объятия.

Миновав крытую колоннаду, Хрисанф и его спутница вошли в храмовую пристройку и поднялись по лестнице на второй этаж. Там прошли по полутёмному коридору мимо нескольких одинаковых дверей с закруглённым верхом и очутились в просторной комнате с небольшими окнами. Все окна были забраны толстыми железными прутьями. На побеленных стенах не было ни ковров, ни гобеленов, лишь икона Богородицы в углу и горящая кадильница под ней. У одной стены стояла скамья, у другой большой сундук. Посреди комнаты - стол с раскрытым Евангелием. Часть комнаты была отгорожена ширмой из натянутых на деревянные рамы цветных циновок в человеческий рост.

Комната была пуста. Никого не оказалось и за ширмой, куда заглянул Хрисанф, перед этим окликнув игуменью по имени.

Назвав отсутствующую настоятельницу «блудливой кошкой», Хрисанф с вежливой улыбкой попросил Янку обождать здесь, покуда он разыщет игуменью.

–  Это не займёт много времени, дочь моя, - добавил Хрисанф и скрылся за дверью.

Оставшись одна, Янка некоторое время разглядывала скромное убранство помещения. Потом, не удержавшись, заглянула за ширму и увидела кровать со смятой подушкой и простыней. Рядом на полу валялось шерстяное одеяло и нижняя женская рубашка. Повинуясь смутному побуждению, Янка приблизилась к постели, вид которой никак не соответствовал тому, что здесь проводит ночи настоятельница монастыря. Янке сразу бросились в глаза желтоватые пятна на грязной простыне, нечто подобное ей однажды приходилось видеть в великокняжеском дворце в покоях, где развлекалась с рабынями дворцовая стража.

Янке стало противно. Неужели настоятельница позволяет себе растрачивать своё целомудрие, тайно приводя сюда мужчин?

Затем Янка вышла в коридор: ей показалось, что оттуда донёсся

приглушенный женский не то вскрик, не то стон.

Коридор был пуст. Однако звук повторился на этот раз более явственно, что-то происходило за ближайшей дверью, таких дверей выходило в коридор пять или шесть. Проходя мимо них вместе с Хрисанфом, Янка не обратила внимания на небольшие деревянные таблички с номерами. Осмотрев ближнюю табличку, Янка обнаружила: табличка легко отодвигается в сторону, двигаясь в желобках между двух тонких реек. За табличкой в двери находилось маленькое круглое отверстие.

Движимая любопытством, Янка заглянула в глазок и обомлела. За дверью было маленькое узкое помещение, куда свет проникал через небольшое зарешеченное оконце. Добрую половину помещения с голыми стенами занимала широкая кровать. На кровати, раскинувшись на спине, лежала совсем юная нагая девушка с разметавшимися густыми каштановыми волосами. Над девушкой нависал тоже голый мускулистый мужчина, на шее которого болтался крестик на тоненькой цепочке. Судя по причёске, это был грек и явно знатный: о том свидетельствовали мужские одежды, небрежно брошенные на стул. Женская одежда лежала прямо на полу, причём эта одежда была монашеской.

Солнечный свет, падая сверху, освещал бесстыдную сцену, от которой поражённая Янка не могла оторвать взгляд. Она отчётливо видела миловидное лицо девушки, глаза которой были закрыты, а из полуоткрытого рта время от времени вырывались громкие блаженные стоны. Именно эти звуки и насторожили Янку. Запрокинутое девичье лицо выражало сильнейшее наслаждение, было очевидно, что для неё весь окружающий мир не существует, утонув в пучине сладострастья.

Наконец Янка нашла в себе силы отойти от двери, вернув деревянную задвижку на прежнее место. Буря самых противоречивых чувств бушевала в её душе. Янка направилась к следующей двери и вновь заглянула в глазок, скрытый под табличкой с номером.

Убранство увиденного Янкой помещения было точно такое же, как и в предыдущей комнате, только на постели оказались две обнажённые девушки, занятые лесбийской любовью. Одна из девушек была черноволосая, её длинные волосы блестели будто смазанные жиром, другая светлая с пышными кудрями. Гибкие девичьи тела, переплетённые в своеобразный клубок, были не лишены грации и женственной красоты. Янка засмотрелась на происходящее с большим интересом. Она слышала про лесбийскую любовь от матери, но воочию не видела ни разу. Более того, Янка полагала, что только мужчина способен довести женщину до наивысшего наслаждения. Супружеский опыт и любовь к Глебу Святославичу служили тому красноречивым подтверждением. Память о счастливом времени, когда Янка была любимой женой её единственного мужчины, и поныне жила в сокровенных тайниках души. И вот Янка увидела двух девушек, объятых страстью друг к другу и занятых тем, чем Церковь строго-настрого запрещает заниматься добропорядочным христианкам.

В совершенном смятении Янка приблизилась к третьей двери и увидела на постели спящую молодую женщину. Та лежала на боку, слегка поджав ноги и засунув руки под подушку. Под одеялом хорошо просматривались контуры стройного тела, растрёпанные волосы закрывали лицо. Рядом на стуле лежала аккуратно свёрнутая женская одежда, сверху лежал серый подрясник.

«Так это все-таки монастырь?!
– подумала Янка, направляясь к следующей двери.
– И все эти женщины монашки?!»

Больше всего Янку поразило зрелище в четвертой комнате. Заглянув в глазок, она узрела голого мужчину довольно отталкивающей наружности. Мужчина развалился на постели, прислонившись спиной к стене, и наблюдал за тем, как стоящая перед ним на коленях девушка ласкала его огромный вздёрнутый фаллос. Девушка была в исподней белой рубашке с распущенными по плечам светлыми волосами.