«Клубок» вокруг Сталина

Баландин Рудольф Константинович

Кстати, писатель раскрывает причины агрессивной политики гитлеровской Германии и миролюбивой политики сталинского СССР. Как всякое хищное капиталистическое государство, Германия должна была все больше захватывать «добычи» извне. В ту пору это происходило путем вооруженного захвата территорий. (В наши времена агрессивность проявляется преимущественно в экономическом и экологическом аспектах.) А Советский Союз был державой «самодостаточной», основой его процветания и залогом благополучия граждан были труд, знания и природные ресурсы.

Говоря о культуре в СССР времен 1937 года, Фейхтвангер отметил необычайный для Запада интерес советских людей к литературе, театру, кино. Тиражи писателей-классиков были в десятки раз больше, чем в странах Запада.

Но в то же время нельзя было не заметить строгости цензуры, пресекающей даже слабые намеки на недовольство советской властью или неверия в торжество социализма и коммунизма. При этом ожесточение цензуры произошло за последние годы. Почему? «Тебе отвечают: что Советскому Союзу угрожает предстоящая в недалеком будущем война и нельзя медлить с моральным вооружением».

Но может быть, свобода высказывать свое мнение, пусть даже антинародное, важнее «морального вооружения»?

Для крайнего индивидуалиста, исповедующего культ собственной личности, видимость свободы слова важней, чем общегосударственные интересы. И ему даже невдомек, что такая свобода показать «кукиш в кармане» (как лукавый и трусливый персонаж в пьесе Шекспира) — это лишь жалкое подобие «разномыслия», предоставленное хитрым хозяином своему слуге.

Фейхтвангер совершенно верно отметил: «Никогда Советскому Союзу не удалось бы достичь того, чего он достиг, если бы он допустил у себя парламентскую демократию западноевропейского толка. Никогда при неограниченной свободе ругани не было бы возможности построить социализм. Никогда правительство, постоянно подвергающееся нападкам со стороны парламента и печати и зависящее от исхода выборов, не смогло бы заставить население взять на себя тяготы, благодаря которым только и было возможно проведение этого строительства. Руководители Советского Союза, оказавшись перед альтернативой, предлагающей им либо тратить весьма значительную часть своих сил на отражение бессмысленных и злобных нападок, либо бросить все свои силы на завершение строительства, высказались за ограничение свободы ругани».

Демократия, по определению, — власть народа, трудящихся, большинства населения. Демагогия — болтовня о демократии, возможность имитировать демократию под присмотром государственной власти и при господстве имущих капиталы. Демагогия позволяет под видом демократии устанавливать диктатуру богатых. В этом на собственном печальном и позорном опыте убедились бывшие граждане канувшего в прошлое СССР.

Приехав с Запада в Москву, Лион Фейхтвангер написал: «Когда из этой гнетущей атмосферы изолгавшейся демократии и лицемерной гуманности попадаешь в чистый воздух Советского Союза, дышать становится легко».

Кто ныне это скажет о нынешней демагогической России?

Но как же тогда великая могучая держава рухнула, и ее в прошлом чистый воздух пропах ложью, лицемерием, демагогией, алчностью, предательством, эгоизмом?

Частично ответ на этот вопрос содержится в той же книжке «Москва 1937». Там упоминаются две закономерности: «У более высоко оплачиваемых рабочих, крестьян и служащих развивается известное мелкобуржуазное мышление, весьма отличное от пролетарского героизма…» И еще: «Общность мнений приведет к известному нивелированию личности, так что к концу осуществления социализма Советский Союз превратится в не что иное, как в гигантское государство, состоящее сплошь из посредственностей и мелких буржуа».

Справедливости ради надо отметить, что аналогичную мысль, но действительную для исторических эпох вообще, высказывали задолго до него. Так, русский философ и анархист М.А. Бакунин отмечал: «Но героические времена скоро проходят, наступают за ними времена прозаического пользования и наслаждения, когда привилегия, являясь в своем настоящем виде, порождает эгоизм, трусость, подлость и глупость. Сословная сила обращается мало-помалу в дряхлость, в разврат и бессилие».

Так произошло с привилегированной прослойкой в СССР уже через десятилетие после великой победы в войне. Так было и раньше, в 30-е годы, и это отчасти объясняет

разгул репрессий, направленных главным образом против тогдашних «сливок общества». Еще тогда могла осуществиться в стране буржуазная контрреволюция, но она была подавлена жесточайшими методами в зародыше. Массовых выступлений против существовавшего строя и генеральной линии партии не произошло. Такова была диалектика той героической и суровой эпохи.

Однако примерно через полвека после 1937 года буржуазная контрреволюция началась с мощной идеологической подготовки и успешно завершилась в период правления Ельцина. Именно тогда «привилегия, являясь в настоящем виде», породила «эгоизм, трусость, подлость и глупость».

Возможно, в этом беда не только России, но и всей технической цивилизации. Развитие и расцвет СССР показали в сжатом виде те гигантские потенциальные возможности, которые сопряжены с народовластием и коллективизмом. Но героический подъем сменился застоем и духовным обнищанием, прямо пропорциональным материальному обогащению. И общество перешло в стадию разложения. Если 1937 год был героическим и трагическим, то 1987-й стал обывательским и позорным в истории великой страны, великого народа, великой культуры.

Почему рухнул СССР?

30-е и 90-е годы XX века

Развал социалистического лагеря и расчленение СССР — явление беспрецедентное за всю историю человечества.

Великие державы рушились и прежде. Особенно быстро прошла этот цикл империя Александра Македонского. Но она обязана была своим существованием притязанию одной личности на мировое господство, успешным завоевательным походам, при этом не имела своей надежной экономической, социальной, идеологической базы.

Великая Римская империя пребывала в упадке три-четыре столетия, пока ее привилегированные слои не разложились до основания, а героический дух граждан не угас полностью. Тогда она стала легкой добычей варварских племен.

Великая Британская империя словно паутиной охватила почти весь земной шар. Процветающая метрополия выжимала соки из колониальных и зависимых стран, наращивая свое могущество, а также торговые связи. Она была в значительной степени антиподом Российской империи, которая объединяла завоеванные или присоединившиеся добровольно народы и страны, не подавляя и тем более не уничтожая местное население, как это делали испокон веков европейские «хищные» государства.

«Великобритания, — писал В.В. Кожинов, — это страна бриттов — во многих отношениях замечательного кельтского народа, стертого с лица земли германцами-англами… Еще сравнительно недавно были, по сути дела, равноправными соперниками англичане и шотландцы — кельтский народ, от которого к нашему времени уцелела скорее историческая память, чем реальный этнос. А от наиболее значительного (с точки зрения и исторической воли, и культуры) балтийского народа — пруссов — осталось одно название, которое к тому же… перешло на часть немцев (Пруссия), и нет никакого сомнения, что, если бы в состав Германии вошли тогда же литовские и латышские земли, от населяющих их народов точно так же не уцелело бы ничего…

Вполне аналогичной была судьба и десятков других народов Запада, живших на территории основных западноевропейских государств. До нашего времени уцелели только два из них: баски в Испании и ирландцы в Великобритании…

Между тем в центральной части России (не говоря уж об окраинах) издавна и поныне живет и растет целый ряд тюркских и финно-угорских народов — татары, башкиры, коми, удмурты, марийцы, мордва, чуваши и другие».

С полным основанием Кожинов заявляет, что если уж Россию называть «тюрьмой народов», то Запад (добавим — включая США. — Авт.) — это «кладбище народов». Да и странная получалась «тюрьма» в СССР, где малые народы сохраняли не только свои культурные традиции, но и приобщались к одной из величайших мировых культур — русской, а через нее — к вершинам мировой культуры (а не суррогатной массовой «поп-культуры», превращающей людей в стандартных винтиков технической цивилизации).