Кляча в белых тапочках
Шрифт:
Тут я спохватилась, что не вижу и не слышу своего вопящего от голода маленького террориста и его любящего папочку. Поискала глазами и зацепилась взглядом за фигуру в белом, и именно с головы до ног, то есть от фаты до туфель. На противоположной стороне улицы к парку, от которого мы не успели отдалиться, причалил свадебный кортеж, и как раз сейчас невеста с женихом позировали перед камерой, демонстративно целуясь на фоне огромного лимузина с восседающим на капоте большущим пупсом.
Кукла выглядела подозрительно знакомо, я пригляделась – и опешила.
Я перебежала через дорогу, едва не сбив зазевавшуюся «Оку», подлетела к лимузину и сдернула с капота своего малыша. Ребенок негодующе завопил и начал вырываться из моих рук, заваливаясь назад и суча ножками.
– Кыся, что ты делаешь! Надо по-другому! – Колян забрал у меня рыдающего Масяньку, снова посадил его под лобовое стекло и сказал: – Колюша! Кататься! Горка!
– Горько! – по-своему поняли команду гости.
Брачующиеся вновь слились в поцелуе, а влекомый папой за ручку Мася лихо проехался на попе от лобового стекла до решетки радиатора. Оператор заорал:
– Стоп! Еще один дубль! Верните пупса!
Я машинально приняла из чьих-то рук бокал с шипучкой, залпом выпила теплое шампанское и заела кстати прикупленной булкой.
– Што тут проишходит? – жуя сдобное тесто, спросила я у мужа.
– Мы с Масей выполняем гуманитарную миссию, – весело отрапортовал Колян, забирая у меня остаток булки и передавая его Масяньке. – Эти симпатичные ребята, ну, новобрачные, пока катили из загса, уронили куклу с машины. Подобрали, конечно, но она со всего маху ляпнулась в лужу, непоправимо себя запятнала и в таком виде уже никак не могла служить символом невинности. Резиновая Зина измазалась в грязи! А приглашенный оператор работает по заранее согласованному сценарию, ему непременно нужно запечатлеть жениха и невесту на фоне лимузина со свадебным пупсом. Вот я и предложил задействовать вместо куклы нашего Масяню!
– И что, никого не смущает, что «кукла», сидя на капоте, лопает булку и вертит головой? – поинтересовалась я, уже улыбаясь.
– Это будет лучшая роль второго плана! – доверительно сказал мне оператор, отрываясь от видоискателя.
– А мы станем всем говорить, что кукла была не простая, а ходячая, говорящая и даже жующая! – засмеялся жених, отрываясь от невесты. – Представьте, как это круто! Нам будут завидовать!
– А Масянька начнет получать ангажементы на престижные свадьбы! – подхватил Колян.
– Хорошо-хорошо, – сказала я, возвращая кому-то пустой бокал из-под шампанского. – Но нельзя ли уже отпустить «пупса» на заслуженный отдых? Ему пора домой, кушать, купаться и спать.
– Мася! Горка! – Колян скатил хохочущего малыша с капота и быстро повел прочь от веселящихся участников свадебной церемонии.
Кивнув оператору, физиономия которого была мне смутно знакома,
И никто не спохватился, что Масяня так и удалился восвояси в чьей-то кружевной юбчонке на плечах! Мне и сейчас интересно, в чем же осталась хозяйка одеяния?!
Опять четверг
Ночью шел дождь, и под его гипнотический шепот Масянька спал, как сурок. И продолжал мирно посапывать, хотя часы уже показывали половину восьмого утра. Аналогичным образом на своем ложе гигантским сурком дрых, похрапывая, Колян. Опасаясь их разбудить, я тихо выползла из-под одеяла и пошлепала в ванную. Вымыла и высушила голову, без обычной спешки оделась, и только собралась двинуть на кухню – готовить завтрак своим летаргическим грызунам, как в дверь настойчиво постучали:
– Откройте, милиция!
Я еще не успела откинуть крючок на двери ванной, а законопослушный Колян уже открывал дверь! Слетел с кровати, как был – в чем мать родила – и давай греметь ключами!
– Вижу, тебе нечего скрывать от наших доблестных органов, – прокомментировал Колянов более чем откровенный вид возникший на пороге капитан Лазарчук. – Держи подштанники!
– Ваши органы – наши органы! – заявил Колян, принимая от Сереги собственные шорты, несколько дней назад выданные нами сыщику в бесплатный прокат.
Я вышла из ванной и приветливо поздоровалась с ранним гостем.
– Давай мои штаны, – скомандовал Серега.
– Ты ворвался к нам в восемь утра только для того, чтобы востребовать обратно свои сильно поношенные джинсы? – удивилась я. – Неужели они тебе так дороги?
– Как память, – кивнул Серега. – В молодые годы я в этих штанах и в горы ходил, и в леса…
– И в поля, и в огороды, – кивнула я, на цыпочках прокрадываясь в комнату, чтобы извлечь из шкафа выстиранные и высушенные сыщиковы штаны. Выгладить не успела, но джинсы совсем не обязательно утюжить.
– Можно, я тут и переоденусь? – спросил Серега.
Колян молча распахнул перед ним дверь в ванную комнату и церемонно поклонился.
– Гран мерси! – Вежливый сыщик юркнул в банно-прачечное помещение, откуда из-за неплотно прикрытой двери тут же послышались звуки неловкой возни, приглушенные проклятья, а затем и грохот падения.
– М-ма-мма? – позвал меня проснувшийся малыш.
– Доброе утро, солнышко! – Я взяла ребенка на руки и вышла с ним в коридор, чтобы не пропустить появления Сереги.
Очень уж мне было интересно, что так замечательно грохнуло в ванной!
– Папа! – Масянец с удовлетворением отметил присутствие еще одной знакомой личности.
Дверь ванной со стуком распахнулась, и на пороге появился злой, как черт, капитан Лазарчук, нервно размахивающий красными детскими колготками, словно флажком.
– Мир, труд, май! – приветствовал сыщика Колян. И радостно завел:
– Стройными колоннами проходят мимо трибуны демонстранты! В первых рядах– работники МВД!