Клятва, которую мы даем
Шрифт:
Этот парень был моим лучшим другом на протяжении многих лет. Он заставлял меня есть, когда все, чего я хотел, – это сдохнуть. Поддерживал меня, когда мне было горько, радовался, когда я выздоравливал.
Ни один момент, хороший или плохой, не обходился без Рука Ван Дорена.
Но он все еще не знает меня.
Не полностью, не до конца, не так, как я знаю его.
– Она выросла в Спрингс, разве нет? – отвечаю я.
Рук вырос в жестокой семье с отцом, который внушил ему, что страдания должны стать его способом покаяния. Каждый день, даже когда я не вижу его, я знаю, что он борется
Укус, жало, прилив страданий.
Это гниет в нем, как дурная привычка, и он борется за выздоровление.
В детстве мы гоняли друг друга по лесу вокруг Пика. Я был рядом с ним, когда мы убегали от полиции. Я знаю, что он боится потерять то хорошее, что есть в его жизни.
Сэйдж. Парней.
Улыбается, чтобы скрыть свой самый темный секрет. Что иногда он несчастлив. Иногда кошмары его прошлого все еще забираются к нему в постель и держат его в заложниках.
– Я просто хочу убедиться, что она знает о твоих лекарствах. Таким образом, ты не...
– Мне не нужна гребаная сиделка, Рук, – мой голос резкий, холодный и режущий. Самое печальное, что я даже не злюсь на него.
Я расстроен ситуацией.
Я не виню его за это. Я знаю, что он просто боится потерять меня после всего, что мы пережили, но из-за этого с ним невозможно разговаривать.
Единственный человек, которому я хочу рассказать все, как никому другому, но не могу, потому что он будет первым, кто вернет меня обратно в больницу.
Передо мной вспыхивает экран моего компьютера, на нем отображается IP-адрес отправителя. Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, испытывая некоторое облегчение от того, что самая трудная часть работы выполнена.
– Это не Истон, – бормочу я.
IP-адрес, который он нам дал, не совпадает. Это означает, что уничтожение старого офиса Стивена на глазах у Истона, после того как мы держали его под дулом пистолета, было бесполезным.
Все, что мы узнали, – это то, что Уэйн Колдуэлл на самом деле оплачивает счета своей любовницы и ее единственного сына. Алистер говорит, что это его не беспокоит, напускает на себя важный вид и идет дальше.
Но я-то его знаю.
Я знаю, что в нем живет мальчик, который так и не получил от своего отца того детства, которого заслуживал, и ему больно. Именно поэтому, когда я зашел за ним сегодня, Брайар была с отвратительным настроением и избивала боксерскую грушу.
Раны, которые родители оставляют на своих детях, никогда не исчезают.
Они только растут вместе с ними во взрослой жизни.
– Это Стивен?
Я пожимаю плечами, глядя через плечо на Алистера.
– Возможно. Я не знаю точно. В любом случае, кто бы его ни прислал, у него скоро сотрется весь жесткий диск.
Специальное программное обеспечение, на разработку которого я потратил годы, было создано как раз для таких случаев. Проходит несколько минут, и я успеваю доставить вредоносную программу в их систему. Они даже не успеют понять, что она там, прежде чем она уничтожит их систему и самоуничтожится.
– Она сотрет видео? – спрашивает Тэтчер у меня за спиной.
Я киваю, откидываясь в кресле и закладывая руки за голову.
– Если только они не сделали
Одна проблема решена, осталось еще несколько.
По крайней мере, видео, как я сжигаю тело, не попадет в национальные новости.
– Не хотите отпраздновать эту маленькую победу?
Три головы поворачиваются к Алистеру, любопытство сквозит в каждом из нас.
– Брайар хочет сыграть в игру, – бормочет он, запихивая телефон в карман кожаной куртки.
В игру.
«Кладбище». «Лабиринт». «Перчатка». «Пик».
Все мы являемся участниками различных жестких игр, в которых хотя бы один из нас принимал участие за последние несколько лет, по-разному опасных и всегда неуравновешенных.
Нам было по пятнадцать, когда мы впервые участвовали в «Перчатке». В первый день весны Вест-Тринити-Фоллс и Пондероза Спрингс вступают в войну. Игры и места проведения меняются каждый год, но адреналин остается. В том году была игра «Беглец». Часть подростков ездила на машинах, играя в полицейских, а другая половина была сбежавшими заключенными. Задача состояла в том, чтобы украсть что-то ценное из города команды соперников и вернуться в родные края, не попавшись.
Мы выиграли после того, как угнали полицейскую машину из местного отделения Уэст-Тринити. Тогда же отцу Рука впервые пришлось вносить за нас залог, чтобы вытащить из тюрьмы.
Мы играли в игры с самого детства. Это всегда будет то, от чего адреналин течет по нашим венам, как жидкий огонь.
Рук фыркает, его губы украшает ухмылка.
– Уверен, что это не имеет никакого отношения к вашим игрищам: добыча/хищник, которыми вы оба увлекаетесь.
– Отвали, Ван Дорен. Ты заклеймил задницу Сэйдж. Зажигалкой, – Алистер поднимает средний палец в его сторону, но Рук в ответ просто показывает язык и улыбается, как ребенок. – К тому же, это была идея не Брайар. Это была идея Лиры.
Тэтчер тихонько посмеивается – редкий звук, который вырывается только в присутствии его девушки или при ее упоминании. Он прижимает большой и указательный палец к глазам и качает головой.
Лира поступает хитро, отправляясь к девочкам, зная, что Тэтч откажется. Не потому, что он не хочет играть, а потому, что, несмотря на все происходящее, его главный приоритет – защита любимой королевы жучков Пондероза Спрингс.
– Инициация в Общество одиночек для Коралины, – говорит он.
Несмотря на прошедшие годы, мы по-прежнему остаемся заложниками все той же пленительной жажды бунтарства, наши души опьянены острыми ощущениями от того, что происходит с наступлением темноты.
Мы всегда были созданиями ночи, в нас бурлил хаос, и мы были неуправляемы.
Куда бы мы ни пошли и как бы далеко ни отдалились друг от друга, мы навсегда останемся во власти тьмы.
– Во что играем? – спрашивает Рук.
– В прятки, – рот Алистера кривится в зловещей ухмылке. – В университете Холлоу Хайтс.
У меня кровь стынет в жилах при одной мысли о том, что мне придется искать ее, доказывая, что, как бы хорошо она ни сопротивлялась, ей не удастся избежать связи между нами.