Клятва вечной любви
Шрифт:
– Да, детка, я, – ответила Шура. – Спи.
И тихонько прикрыла дверь.
– Почему ты не сказала, что у тебя есть ребенок? – укорила ее Вера. – Я б велела шоферу игрушку какую-нибудь купить… – Она заглянула в пакет и, изучив содержимое, констатировала: – Кроме конфет, малыша порадовать нечем.
– Ничего, этого достаточно, – уверила ее Шура. – Каринка любит шоколад, а я его нечасто покупаю.
– Сколько ей?
– Пять лет в следующем месяце исполнится.
– Красивое ты ей имя выбрала – Карина. И с фамилией Одинец гармонирует.
– Ее фамилия Малышева.
– Так ты замужем?
– Была.
– Развелась?
– Вдова.
– Какой кошмар!
– Да, Вера, это был кошмар. Осталась я одна с грудной дочерью на руках. Без средств к существованию и жилья… – Шура горестно вздохнула. – С Пашей – так звали мужа – мы жили не очень богато, вернее – совсем небогато. Он работал шофером при ЖЭКе, получал мало, но не пил и все деньги нес в дом. А еще у него были золотые руки. Он так здорово нашу комнату обустроил (Маринка сидела тогда, и мы заняли так называемую детскую), что мне и в бараке хорошо было. Только отец омрачал наше существование. Но с появлением в доме Паши даже он стал тише себя вести: не орал, не дрался, вещи не крал. Один раз спер у меня кольцо обручальное, так муж ему таких тумаков надавал, что папаня больше к нам в комнату не совался…
Рассказывая свою грустную историю, Шура провела Веру в кухню, большую часть которой занимал котел АГВ. Кроме него здесь стояли плита, два стола и один старый холодильник. А вот посудного шкафа не было, и чашки-тарелки громоздились на широченном подоконнике.
– В общем, все у нас хорошо было, – продолжала Шура, усаживая Веру за стол. – Мама мне с дочкой помогала, муж по-хозяйству, и я была почти счастлива… Но в одночасье все рухнуло! Я когда их троих похоронила, в запой ушла. Пила так, что дочку чуть не угробила. Молоко у меня пропало, и кормить ее нужно было молочной смесью, а я все деньги (люди всей улицей скинулись, чтоб мне помочь) пропивала. Карина от голода орала, но я не слышала – спала пьяная, когда же просыпалась, бежала за опохмелкой, забывая о детском питании. Короче, едва ее голодом не заморила. Когда поняла, что дочка чуть живая, опомнилась. Те деньги, что остались, потратила на кодирование. И начала новую жизнь. В который уже раз…
– Ты молодчина!
– Я знаю, – улыбнулась Шура. Она успела накрыть на стол и теперь разливала коньяк. – Ну, давай за это и выпьем… И за встречу.
Они чокнулись. Шура залпом выпила коньяк и поморщилась:
– Гадость.
– Зря ты, «Хеннесси» – очень хороший коньяк.
– А по мне – клоповник. – Шура торопливо сунула в рот шоколадную конфету. – Ты-то как, Вер? Расскажи хоть о себе. Я тебе уже всю свою жизнь поведала, а ты молчишь…
– У меня все хорошо, Шура. Много работаю, на личную жизнь времени мало остается. Так что семьи нет.
– А любимый человек?
– Есть бойфренд, Алексей. Очень успешный предприниматель. Такой же трудоголик, как я. Видимся раз в неделю, и так уже на протяжении двух лет. Не могу сказать, что люблю его, но определенные чувства испытываю.
– Я тоже Пашу не любила. Ценила, уважала, симпатизировала ему, но и только…
Вера, услышав признание, нисколько не удивилась. В Шурином сердце никакому другому мужчине, кроме Стаса, места не было!
– Вер, давай, что ли, Виктора Сергеевича помянем? – предложила
И, не дожидаясь Вериного согласия, принялась разливать коньяк по стопкам. Она наполнила только одну, когда в окно кто-то стукнул.
– Блин! – выругалась Шура, от испуга расплескав коньяк. – Кого там черти принесли? Опять поди алкаши окна перепутали – тетка за стенкой самогонкой торгует, а все ее клиенты ко мне прутся… – Она рванула занавеску, выглянула, и выражение ее лица мгновенно переменилось. – Стас? – ахнула она. – Ты?
– Я, – ответил он, голос был хорошо слышен через открытую форточку. – Можно мне войти?
– Конечно, заходи, квартира два, там дверь открыта…
Он кивнул и скрылся из виду. Шура тут же стала суетливо поправлять прическу, одергивать платье и стирать с нижних век несуществующие потеки туши.
– Помада есть? – выпалила она, кидаясь к Вере.
– Блеск есть.
– Давай быстрее!
Вера порылась в сумочке и, вытащив тюбик, протянула Шуре. Та, не глядя в зеркало, мазнула им по губам, затем схватила с холодильника пузырек с псевдофранцузскими духами и щедро ими обрызгалась. После чего, по всей видимости, сочла себя готовой к встрече и пошла в прихожую.
Стас как раз переступил порог квартиры.
– Я не помешал? – спросил он.
– Нет, что ты! – заверила его Шура. Ее голос дрожал от радостного волнения. – Проходи.
Стас прошествовал за ней в кухню. Увидев Веру, нахмурился – не ожидал ее тут застать (когда заглядывал в окно, не заметил, что она сидит за столом), но быстро с собой справился.
– Хорошо, что и ты здесь, – сказал он. – Нам нужно поговорить.
– Мне оставить вас? – спросила Шура. Голос ее чуть дрогнул.
– Нам троим поговорить надо. – Стас указал ей на пустующий стул. – Сядь, Шура. Я хочу у вас кое о чем спросить…
Но он не успел задать свои вопросы, поскольку на пороге кухни показалась заспанная девочка. Она терла кулачками глаза и канючила:
– Ма-ам, я не хочу больше спа-ать…
– Вижу, как не хочешь, глаза вон продрать не можешь! – рассердилась Шура. – А ну марш в кровать!
– Ну, ма-ам… – Карина просительно посмотрела на Шуру, затем перевела взгляд на Веру, улыбнулась ей и обратила взор на Стаса. – А я вас знаю, – сообщила она. – Вы с мамой в одном классе учились, я вас на фотографии видела. Мама ее в столике хранит, но часто достает и…
Шура не дала дочери договорить, строго сказала:
– Быстро в постель!
Но хитрая девочка уходить не хотела, поэтому нашла предлог, чтоб остаться еще на минутку:
– Пить хочу. Дай мне водички. – А увидев на столе бутылку пепси, добавила: – А лучше лимонадику.
Шура налила дочери колы. Пока она пила, Вера разглядывала Карину и поражалась ее привлекательности. Шурина дочь была похожа на мать, но в то же время сильно от нее отличалась. У девочки были такого же цвета глаза, тот же пуговичный нос, тот же маленький рот, что у Шуры, но из-за длинных темных ресниц глаза были очень выразительными, а мелкие черты не казались таковыми на узеньком личике. Это у мамы были круглые щеки и тяжелая челюсть, а у дочери нежный овал лица и остренький подбородок. Волосы Карины чуть вились и спадали темными локонами до середины лопаток.