Клятва вечной любви
Шрифт:
– Все, твоя душенька довольна? – спросила Шура у дочери, когда та опорожнила стакан.
– Конфеточку еще хочу.
– Перебьешься!
– Ну, ма-ам, тебе что, жалко? – закапризничала Карина.
– Действительно, мама, тебе разве жалко? – улыбнулся Стас. Полез в карман куртки и, достав огромную шоколадную плитку, протянул девочке: – Держи, красавица.
– Ой, какая большая! – восхитилась та. – Я ее всю могу съесть?
– Только не за один раз, ладно? А то твои красивые зубки выпадут!
– Но она вся моя?
– Конечно,
Карина, сунув шоколадку под мышку, унеслась в комнату.
– Очаровательная у тебя девочка, – сказал Стас, проводив Карину взглядом. – На мужа похожа?
– Нет, совсем не похожа. Но мастью в него.
– Ты знал, что у Шуры есть дочь? – спросила Вера. Впервые она обратилась к Стасу напрямую.
– Шура сказала мне об этом сегодня. Мы же сто лет не виделись…
– Живете в одном городе и не видитесь?
– Представь себе.
– А нам и негде, по сути, пересекаться, – пожала плечами Шура. – Обитаем в разных районах, живем разной жизнью. Я из школы в садик, потом домой, ложусь рано, нигде не бываю – ни в ресторане, ни в спортклубе, ни в дорогих магазинах, продукты на рынке покупаю, там подешевле…
– Я даже не знал о несчастье, приключившемся с Шуриной семьей. Меня тогда не было в городе. Вернулся спустя два года.
– И ни разу с тех пор о Шуре не вспомнил?
– Кто бы говорил? – огрызнулся Стас.
– А давайте выпьем? – предложила Одинец, чтобы разрядить обстановку.
– Я за рулем, – покачал головой Стас. – К тому же я ненадолго…
– Ты что-то хотел у нас спросить? Что именно?
– Вы в курсе, что мой отец включил вас в свое завещание?
– Кого это – нас? – недоуменно насупилась Шура, а бутылка коньяка в ее руке замерла над стопкой.
– Тебя и Веру.
– Что за ерундовина?
– Тебе он отписал свой особняк, Вере – акции.
Шура открыла рот и просидела так, похожая на рыбу, несколько секунд, а потом вдруг рассмеялась.
– Я не шучу, Шура, – оборвал ее смех Стас.
– Да брось! – отмахнулась та. – С какой бы стати Виктору Сергеевичу оставлять мне дом?
– Вот это я и хотел бы узнать… у тебя.
– Стас, поверь, я впервые слышу о завещании. Вообще думала, что твой отец, если когда-то и знал о моем существовании, то давным-давно забыл о нем. – Шура беспомощно посмотрела на подругу: – А ты, Вера, что скажешь? Для тебя тоже шок узнать о том, что мы наследницы Виктора Сергеевича?
– Шокировать меня сложно, но я удивлена, скажу честно.
– Есть у вас какие-нибудь версии? – Стас посмотрел сначала на Веру, остро и недолго, затем перевел взгляд на Шуру. – С чего вдруг отец так расщедрился, что отписал практически посторонним людям значительную часть своего имущества?
Обе женщины молчали. Однако Шура хоть пыталась, что было видно по ее лицу, найти ответ на заданный вопрос.
– Между прочим, когда сей факт станет известен следователю, у него появится еще одно основание подозревать Веру в убийстве.
– А меня? – испугалась Шура.
– Тебя, наверное, тоже. Но пока ты вроде бы не входишь в круг подозреваемых. Или я ошибаюсь?
– Меня даже не допрашивали.
– Скоро будут. Так что позаботься об алиби.
– Каким образом? – еще больше разволновалась Шура.
– Вспомни тот вечер поминутно, а главное: с кем и в какое время общалась, когда осталась одна. Если в момент убийства отца – более-менее точное время будет установлено после вскрытия, но ориентировочно смерть наступила между восемью и половиной девятого – ты была в чьей-то компании, хорошо. Найди того человека и попроси подтвердить сей факт.
Шура нервно сунула в рот конфету и стала ожесточенно ее жевать. Она всегда, когда погружалась в размышления, начинала есть. А лучше – что-нибудь грызть. Например, семечки или сухари. У нее никогда не было красивых ногтей, потому что, если под рукой не было ничего съестного, она принималась их обкусывать.
– Нет у меня алиби! – воскликнула она, проглотив конфету. – Я одна сидела в лаборантской, потому что только там можно было отдохнуть от шума и людей.
– И никто не может этого подтвердить?
Шура отрицательно покачала головой. Конечно, никто, ведь она специально скрылась от посторонних глаз, чтобы спокойно поплакать. Стаса давно не видела, вроде бы подзабыла, поуспокоилась, поостыла, а оказалось, чувства только дремали. Теперь проснулись и не давали покоя…
– Плохо дело, – вздохнул он. – У всех у нас плохо…
– И у тебя? – встрепенулась Шура.
– А ты думаешь, я вне подозрения?
– Разве нет?
– Конечно, нет. Я все ж таки основной наследник. Кроме того, ни для кого не секрет, что в последнее время мы с отцом не ладили. А самое главное – и у меня алиби нет. С восьми до половины девятого я просидел на лестнице, ведущей в радиорубку.
– Что ты там делал?
– Курил и думал…
Стас не сдержался – бросил взгляд на Веру. Шура заметила и помрачнела. Что ж, понятно, о ком он думал. Конечно, не о ней, а о Вере. В то время как Шура лила слезы по Стасу, сам он грустил о тех временах, когда они с Чайкой…
– У меня предложение, – громко сказала Вера. – Так как все мы заинтересованы в том, чтобы убийца был поскорее найден, давайте попробуем если не сами его вычислить, то хотя бы помочь следствию информацией.
– Мысль хорошая, – заметил Стас. – Мне она тоже пришла в голову, только я, убей, не знаю, с чего начать.