Клятва врача
Шрифт:
– Это что-то из французского? Напоминает, жиголетто. Кажется, так называли платного партнера по танцам.
Княгиня отпила вина, достала из сумочки пудреницу, в крышку которой было встроено зеркальце. Да, раскраснелась она знатно. Я опустил взгляд, обнаружил пятна крови на пледе. Даже так? А я ведь так ничего и не почувствовал! Коробка с бриллиантом все так же лежала между нами. Я захлопнул крышку, произнес:
– Сергей Александрович и так пообещал отблагодарить меня княжеским титулом. Этого вполне достаточно!
– Ну раз так…
Я долил вина, мы налегли на сыр и другие закуски. И надо сказать, еда спасла:
– Я знаю, что чахотка не лечится. – Лиза допила вино, открыла веер.
Обмахивала она им нас обоих – солнце начало закатываться за горы, стих ветерок, который остужал нас все это время. Я посмотрел на часы. Ого! Мы тут уже второй час. Интересно, а как тут у нас с абреками и прочими любителями воровать невест? Но револьвер у меня в саквояже, на самом верху лежит, и я от этого сразу успокоился.
– Вполне лечится. Просто не открыты еще лекарства, которые могут убить в организме палочку Коха.
Лиза заинтересовалась, начала расспрашивать про возбудитель. И тут я опять наговорил лишнего. Вино, красивая женщина… Пообещал попытаться справиться с болезнью князя. Может быть, не сразу, но обязательно при его деятельном участии.
– Что это значит? – поинтересовалась Лиза, убирая со смущенной улыбкой коробку с бриллиантом в сумочку. – Деятельное участие?
– Чахотка – это такая болезнь, которой не надо помогать. Нельзя носить корсеты – они сдавливают нижние отделы легких. Те лишаются воздуха. Нужно хорошо питаться. Помогает здоровая крестьянская еда: квашеная капуста, картошка… И никаких капель с белладонной, ртутью!
– Обещаю! Я поговорю с Джорджем.
Ага, вот как брата царя называют в семье. На английский манер. Вообще англофильство сейчас в моде. Сама Елизавета – прямая внучка королевы Виктории. Пока я размышлял об этом, постоянно отводя взгляд от кровавых пятен на пледе, на которые Лиза поставила корзину – увидел, как расширились зрачки княгини.
Резко повернулся, вскочил. Из подлеска горы на нас выкатывалась огромная стая собак. Впереди шел рыжий вожак с широкой грудью, короткими ногами и обрезанным хвостом. Из пасти капала слюна, глаза были черными, словно два пистолетных дула. И нет, впереди не этот здоровяк, а вот эта пегая шавка. Собачья свадьба… За вожаком бежал черный с подпалинами кобель, рядом псина пониже, тоже рыжая. Три, четыре, пять… На восьмой псине я сбился со счету, резко осознавая, что в револьвере у меня шесть патронов.
– Чок!
Я произнес «якорь», вошел в спасительный транс. Вскрик Лизы рядом распался на какие-то тянущиеся ноты, время замедлилось. Я выхватил «Смит энд Вессон» Жигана, навел на голову вожака. Тот ускорился и под тявканье «невесты» помчался ко мне длинным скачками.
– Бам! Бам!!!
Глава 8
Расстреливать
– Боженька мой! Прости меня, грешную…
Посмотрел на испуганную лошадь, что пыталась сорваться с привязи. Но Фома прикрутил ее к дереву надежно, хоть с этой стороны сюрпризов ждать не придется.
– Чок!
И вот время опять потекло нормально, зачирикали птички, подул поднявшийся ветер.
– Ну все, все. – Я погладил княгиню по щеке. – Опасности нет, все закончилось.
Лиза вцепилась мне в руку, потянула к себе. Ну уж нет! Сейчас не время. Я наоборот дернул ее за руку, поднял на ноги. Княгиня покачнулась, но удержалась. Подол задран, платье расстегнуто… Не дай бог, кто-то сейчас нас увидит. Даже на собак не спишешь.
– Я та-ак испугалась! – В голосе княгини послышался лязгающий немецкий акцент.
Мы, так и держась за руки, подошли к песелю. Тот, глядя в небеса своими черными глазами, уже подыхал. Только задние лапы подрагивали.
– Отвернись, – попросил я.
Не женское это дело – смотреть на чужую смерть. Приложил ствол к голове и выстрелил. С такого расстояния пуля пробила голову насквозь. Все-таки мощный револьвер…
– И что теперь делать? – Лиза до боли сжала мою ладонь.
– Господа благодарить.
«И Жигана за “Смит энд Вессон”», – про себя добавил я.
– Закажу молебен, как вернемся в Москву. Боженьки! Я так уже хочу домой!
Мы переглянулись, я кивнул. Тоже не отказался бы вернуться в Первопрестольную.
– Там в бутылке еще что-то есть?
Как ни странно, вино не разлилось, и мы выпили прямо из горла. Очень по-аристократически.
– И что теперь делать? – опять повторила свой вопрос Лиза.
– Это плед для тебя представляет ценность? – Я кивнул на наше «ложе любви». – Ты же не собираешься вывешивать его из окон?
– Ах, какой юмор! Сейчас умру от смеха.
А вот и кавалерия из-за холмов. Фома Аникеевич примчался, лицо красное, дышит, как загнанная лошадь. Ну да, возраст солидный, не до бега. Но быстро прибежал, после выстрела и минуты не прошло, наверное.
– Ох, беда, – выдохнул он, останавливаясь. – Вы в порядке, ваше императорское высочество?
– Да, – коротко ответила княгиня. – Евгений Александрович позаботился обо всем.
Вот и думай, про что это она сказала. Но больше меня поразила вышколенность дворецкого. Еле дышит, язык на плече, а титулование полное, никакого сокращения слогов или небрежности. Убедился, что с обслуживаемым лицом ничего не случилось, и начал действовать. От легкого непорядка в одежде тактично отвернулся, будто и не видел, пошел сразу собирать скатерть-самобранку. Дальше уже была не наша забота. Пока Лиза в сторонке приводила себя в порядок, дворецкий убрал посуду в корзину, взял плед, не обращая внимания на те самые пятна. Ага, он его с собой забирать не собирается. Завернул в него тело пса, сволок в подлесок. Что же, самое умное решение.