Клятва
Шрифт:
Я сжала ремень на своей сумке и пока протискивалась сквозь толпу, держала голову низко опущенной.
Когда, наконец, я покинула поток тел, то увидела ожидаюущего меня Арона, уже стоящего перед фонтаном на площади.
Для него это всегда было соревнованием.
— Забудь, — пробормотала я, неспособная удержать усмешку на губах, вручая ему свой ранец.
— Я отказываюсь об этом говорить.
Он взял мою тяжелую ношу без возражений, широко улыбаясь.
— Хорошо, Чарли, я сам скажу: я выиграл.
Тогда
Позади нас мелодично журчала вода в фонтане.
— Вот, — сказал он, протягивая мне сверток мягкой черной ткани. — Я принес тебе. Это шелк.
Я вздохнула, когда мои пальцы прошлись по мягкому материалу.
Это не походило ни на что, к чему я когда-либо прикасалась прежде.
Шелк, повторила я мысленно.
Мне было знакомо это слово, но саму ткань же я никогда не видела.
Я сжимала ее в руке, потирала кончиками пальцев, восхищаясь тем, что она была практически прозрачной, и тем, как солнце отражается от нее.
Затем я повернулась к Арону, почти прошептав.
— Это слишком.
Я попыталась вернуть ему ткань.
С усмешкой, он оттолкнул мою руку.
— Да Бога ради, мой отец собирался выбросить её на помойку. Ты маленькая, можешь сшить себе новое платье или что-то еще.
Я взглянула на свои потертые сапоги и серое ситцевое платье, которое было надето на мне — простое и свободное, как мешок.
Я попыталась представить себе, какое ощущение может вызвать эта ткань от соприкосновения с кожей: думаю, как вода, прохладное и скользкое.
Когда прибыла Бруклин, она бросила рюкзак к ногам Арона.
Как обычно она не сказала ни “Доброе утро” ни “Пожалуйста, не мог бы ты?”, но Арон потянулся за ее рюкзаком.
В отличии от отца, в Ароне не было ничего плохого.
А может слово, которым я пыталась описать старшего Грэйсона было “тупица”.
Или грубиян.
Или лентяй.
Это не имело никакого значения. Очевидно, каждая из тех незавидных черт, которыми обладал его отец, обошла сына стороной.
— Как? А мне ты опять ничего не принес? — Она выпятила полную нижнюю губу, и ее темные глаза вспыхнули завистью, когда она увидела шелк в моих руках.
— Прости, Брук, но отец мог заметить, если бы я стащил слишком много сразу. Возможно, в следующий раз.
— Ага, как же, Коротышка. Это ты сейчас так говоришь, но следующий раз все тоже будет для Чарли.
Я улыбнулась, услышав прозвище.
Сейчас Арон был выше Бруклин, выше нас обеих, но она до сих пор настойчиво называла его Коротышкой.
Очень аккуратно я сунула тонкую ткань в свой рюкзак, задаваясь вопросом, что именно сошью из нее, уже в сгорая от нетерпения.
Брук следовала впереди. Она старалась огибать наиболее многолюдные участки площади.
Как всегда мы проделали долгий путь, избегая
Я хотела бы думать, что это была идея Брук или даже Арона — или что любой из них был столь же обеспокоен тем, что произошло в квартале, как и я — но сомневалась, что это было правдой.
Я знала, что это беспокоит больше меня.
Откуда-то сверху затрещало другое сообщение: “О любой подозрительной деятельности нужно немедленно сообщить на ближайщую патрульную станцию”.
— Паспорта, — торжественно объявил Арон, когда мы приблизились к новому контрольно-пропускному пункту в основании гигантского сводчатого прохода, ведущего к городским улицам.
Он полез под рубашку, также как это сделали мы, доставая удостоверения личности.
В последнее время появлялось все больше и больше контрольно-пропускных пунктов, включая новые, работающие всю ночь.
Этот пункт не отличался от большинства: четыре вооруженных солдата, по два на каждую из линий, одна для мужчин, другая для женщин и детей.
После того, как фото на каждом из паспортов было визуально сверено с лицом, предъявившим его, удостоверение личности сканировалось портативным электронным устройством.
На самом деле, контрольно-пропускные пункты не имели значения; они были предназначены не для нас.
Мы не были революционерами, которых они стремились удержать от свободного перемещения по городу.
Для Брук, Арона и меня, они были просто еще одной мерой по обеспечению безопасности, одним из последствий войны, назревающей в внутри нашей страны.
И если Вы спросите Бруклинн, то контрольно-пропускные пункты были бонусом, новой возможностью практиковать ее технику флирта.
Брук и я встали в нашу линию, храня молчание, пока ждали нашей очереди.
В то время как наши паспорта сканировались в систему, а мы ждали пока окажемся вне подозрений, я отступила и посмотрела, как Брук хлопает своими длинными густыми ресницами перед молодым солдатом, держащим ее удостоверение.
Он мельком взглянул на сканер, затем снова на нее, и уголок его рта слегка приподнялся, почти незаметно.
Брук ступила ближе, чем было нужно, когда на портативном компьютере вспыхнул зеленый свет, пропуская ее.
— Спасибо, — промурлыкала она низким хрипловатым голосом.
Она засунула удостоверение обратно под рубашку, убедившись, что солдат проследил за ним взглядом.
Удостоверения личности не были для нас в новинку.
Они были выпущены настолько давно, что никто и не помнил когда же это было.
Но только в последние несколько лет мы были вынуждены начать носить их, чтобы нас можно было “отследить”, так, чтобы королева и ее чиновники всегда знали, где мы находимся.
Всего лишь еще одно напоминание, что революционеры затягивали удавку на короне.