Клятва
Шрифт:
«С той ночи в парке, когда он впервые меня поцеловал», — пронеслось у Эльи в голове.
— Наверное, я могу тебя понять, — сказал Герек.
— В самом деле? — покосилась на него Элья.
— Ну да. Посуди сама: сначала меня сдал полиции родной отец, а потом невеста. И если первому я не успел сказать, что невиновен, то вторую я оповестил об этом сразу.
— И она не поверила?
— Не знаю… Возможно, после того, как я покатался по тюремным крышам, мой вид оставлял желать лучшего, а я и так никогда не выглядел как человек, внушающий доверие.
— А зачем ты катался по крышам? —
— Ну, это был мой единственный шанс сбежать и восстановить своё доброе имя. Отец-то сразу попал в больницу, кто бы занимался этим делом? А сбежать я мог только до того, как меня приведут в камеру. Так как папа мой, насколько тебе известно, детектив, да ещё и друг главного министра, мне доводилось за свою жизнь довольно часто бывать в здании тюрьмы. Причём, в основном, в приёмной перед кабинетом Дертоля. И я прекрасно знаю, что там два окна. Одно выходит на набережную Шемы, второе — на крыши невысоких пристроек. Есть скат сразу под окном, очень удобно. Полицейский, который вёл меня к Дертолю, в двух шагах от кабинета уже расслабился, да и люди там какие-то стояли, кто-то перебросился с ним парой фраз… У меня были связаны руки — но, к счастью, спереди. День был жаркий, секретарь приоткрыла окно… Вот я и выпрыгнул. Фактор внезапности сработал — до окна меня никто поймать не успел, а прыгать следом побоялись.
Элья потрясённо покачала головой.
— Крыши крышами, но если бы ты кубарем покатился вниз…
— Иначе я сгнил бы в тюрьме, вот и всё. Если уж собственный отец мне не поверил, то какие у меня были шансы?
— Дертоль бы, может, и поверил.
— Я не рискнул проверять. Я побежал к Линте… к своей невесте, то есть. Она сделала вид, что верит мне, велела спрятаться. А сама выскользнула из дома, кинулась к первому же патрульному и… в общем, пришлось опять побегать. Но тут я не удивился даже, честно говоря. Она почему-то всегда панически боялась проблем с законом…
— А потом в тебя выстрелил лучший друг.
Герек пожал плечами:
— Если бы он в меня не выстрелил, в меня бы выстрелил Мароль. Причём, скорее всего, в голову. Кстати, надо отдать Саррету должное, он оказался единственным человеком, который спросил, действительно ли я убил Марреса.
— То есть, он тоже допускал возможность, что ты мог это сделать?!
— Ну… надо сказать, отношения у нас с братом были довольно напряжёнными. Мы часто ссорились… У меня был мотив, у меня была возможность, меня застали на месте преступления, в конце концов. Так что ответ на вопрос, кто убийца, казался очевидным. Но Саррет всё-таки спросил.
Элья улыбнулась:
— Он хороший друг.
— Он хороший полицейский. Хотя друг тоже, да…
Они отошли от окна. Герек сел обратно, Элья начала убирать со стола.
— А он раньше убийства расследовал? — спросила она, вспомнив, что «отдел предотвращения политических бурь» — не то место, где Саррет работал изначально.
— Да нет… В основном, всякие кражи и мошенничества.
— По-моему, это всё равно очень интересно.
Герек промолчал. Ему прекрасно было известно, что Саррет ненавидел свою работу. Майор Наргель
Элья подкинула в огонь дров, поставила на плиту чугунок с водой, чтобы та закипела и можно было бы мыть посуду. Она старалась производить как можно меньше шума, чтобы даже звуками не выдавать своё волнение. Странный получался день, странные дарил ощущения: сейчас, когда Элья занималась повседневными делами, её не покидало чувство, будто в её руках всё может расцвести — если она очень захочет. Тарелка превратится в какой-нибудь большой махровый цветок, вилка обовьёт запястье лозой с завязями бутонов…
— А как вы подружились? — спросила она громко, чтобы слышно было в гостиной.
— Из-за библиотеки моего отца. Саррету нужна была книга по международному праву.
Элья, вздрогнув, обернулась и обнаружила Герека в кухне. Она едва не отшатнулась от него, но инстинкт нежити удалось подавить почти сразу.
Видимо, тоже не знает, куда себя деть. Посидел за столом, встал, дошёл до кухни… А ведь он пообещал Саррету расшифровать какое-то сообщение. И, наверное, должен сделать это как можно скорее.
Только Герек явно не хотел уходить наверх.
«И хвала богам», — подумала Элья. Ощущение недосказанности давило на них обоих, и пока они поддерживали эту беседу, существовал шанс, что рано или поздно оно вскроется — то, что должно быть произнесено. И станет легче. Саррет своим появлением нарушил привычное течение их жизни, теперь просто разойтись и заняться своими делами было почти невозможно. Страшно.
— Вы же вроде бы с детства дружили, — сказала Элья. — Зачем ребёнку книга по международному праву?
— Ему было десять лет, через два года он собирался сдавать экзамены в Академию. В интернате книги давали только тем детям, чьи родители платили за их проживание. Саррет к таковым не относился.
— Первый раз слышу, чтобы ребёнок по собственной воле начинал готовиться к экзаменам за два года!
— Смотря какой ребёнок и что стоит на кону. Саррет натравил на меня своих приятелей, сам же их разогнал и в качестве платы за помощь попросил принести ему книгу. С возвратом.
Элья подняла брови:
— Платы за помощь?
— Ну, конечно, о том, что это были его знакомые, он мне рассказал гораздо позже. А тогда он просто подумал, что у семьи детективов с фамилией наверняка найдутся в библиотеке нужные ему книги и нашёл способ эти книги получить. Незаметно выкрасть книжку я не смог, пришлось всё рассказать родителям, и отец, на счастье Саррета, заинтересовался, зачем десятилетнему мальчишке такая серьёзная литература.
— Ну да… — припомнила Элья. — Он же говорил, что обязан своему зачислению в Академию твоему отцу.