Клятва
Шрифт:
Он вручил беглецам метлу и швабру. Миша с Даней переглянулись.
— Чего, дорогие, вылупились? Завтра вы здесь дебоширить будете, а убирать кто? Вот и я о том же.
— Не-не-не, — замахал головой Миша, — иди к черту, Живик, со своей уборкой.
— Вот-вот, — поддержал Даня, отставляя метлу.
Грузин вздулся, стиснул зубы.
— Черт с вами! — он нырнул в карман брюк, вынул несколько монет и небрежно всучил ребятам в руки. — Вот вам средства, а теперь марш за работу. Нужно вычистить
5
Егерь недолго постоял у входа. Большое, коридорного типа, сложенное из шлакоблоков здание, бурлило огнем. Из многочисленных труб валили клубы пара, слышался звон металла, бьющего о металл, шум нескольких молотов и отборная брань.
Сталкер не без труда отворил обледеневшую, массивную железную дверь. Зашел внутрь, тут же скинув шапку от невыносимой жары.
Воздух здесь, раскалили до предела. Гортань и лёгкие обжигало будто бы кипятком. Перевозчик осмотрелся.
Большие, просторные жерла печей пестрили раскаленными до красна углями, искажающими воздух невыносимым жаром. У каждой из пяти печей стояла массивная наковальня и куча инструментов рядом с ней: молоты и молоточки, кувалды и клещи, заполняющие обширные полки посеревших от пекла шкафов. Меж печей ходили кузнецы: здоровые, как сам Егерь, почти все с усами или бородой. Их лица избороздили трещины и морщины, но тем не менее, в серых глазах играла жизнь, особенно в те моменты, когда они высекали искры. Егерь завороженно смотрел за их тяжелой работой, за переменным взмахом молота, стуком металла, за шипением воды в чанах для закалки.
Кузнецы в основном ковали холодное оружие, занимались его ремонтом и обслуживанием, работали над модификацией огнестрела, но только в другом здании. А больше всего любили выпить. Обильно.
— Кого нахер там принесло? — раздался знакомый Егерю голос.
Из-за клубов пара, вспотевший и красный, вышел бородатый сухой старик, с подтянутым, волевым лицом.
Увидев Егеря, он сразу подобрел, отложил огромный молот.
— Егерь, друг мой! Здарова, чёртов ублюдок!
Они крепко пожали руки.
— За заказом, сталбыть?
— А он готов, Клим? — спросил перевозчик, снимая медвежью шубу.
Клим хохотнув, ткнул Егеря вбок.
— Пойдем, до моего скромного угла, покажу.
Они прошли через обжигающий поток горячего воздуха, обогнули несколько печей и оказались у самой крайней. Пока шли, кузнецы вокруг также тепло здоровались с кавказцем.
— Я только вчера его закончил, — удовлетворенно сказал Клим, когда они приблизились к его углу, у которого, казалось, было жарче всего.
Старик подошёл к дубовому столу, обитому металлом. На нём расположилось произведение его искусства.
— Ого, — удивился Егерь, глядя на клинок, — вот это ты постарался, Клим!
Кузнец
Это был длинный воронёный клинок из дамасской стали, оснащённый изогнутым, грубо отделанным эфесом, что направлением уходил к обуху. Сам же обух было очень широким, и постепенно расширялся к клинку, особенно у окончания, там, где обретал четыре острых и толстых зазубрины, позволяющие человеку, что не обладал особыми познаниями в искусстве меча, рубить врага, как скот. Клинок блестел темными расплывчатыми узорами, плывущими волнами по клинку.
— Дамасская сталь, — пояснил Клим, — несколько сотен прокалённых слоев, зазубренное лезвие, семьдесят сантиметров лезвие, ещё тридцать — рукоять. Двухсторонняя, очень тщательная заточка. Ей любого йети можно укокошить и на сдачу пару сотен ходаков, как бумагу порезать.
— А вес?
— Этот фальшион весит два с половиной килограмма. Почти в полтора раза больше, чем обычные, но и просьба у тебя была особенная.
Егерь быстро рассек лезвием воздух, после удовлетворенно кивнул.
— Ох, точно!
Клим быстро зашарил по шкафу, заваленному разными инструментами, спешно отыскал аккуратные деревянные, обитые кожей ножны.
Егерь вонзил клинок.
— Крепятся как обычно, на пояс. Помотал же ты меня с этим заказом, — хохотнул кузнец, — я даже этот сраный Совет пропустил.
— Слышал, ты нажрался тогда.
Клим нахмурил брови.
— Сталбыть тот, кто это брякнул, охренел. Я, конечно, пил, но в основном маялся с этим фальшионом. Три пота с меня сошло.
Кавказец улыбнулся, вынул из кармана толстый мешочек и вручил его кузнецу.
— Да что ты! — отмахнулся Клим. — Я в долгу у тебя, смекаешь? Не спас бы ты меня тогда, где б я был?
— Забудь, — спокойно сказал Егерь и насильно положил деньги старику в руки. — Это ведь не мне, а пацану.
— Ладно, проставлюсь сегодня, — хмыкнул кузнец и рухнул на рядом стоящий неотесанный стул. — И давно ты себе сына нашел? Бабу какую отпердолил?
Егерь присел рядом.
— Нет, не нашел, — грустно улыбнулся кавказец, — это Артёма племяш. А Тёма сам сгинул…
Клим протяжно охнул.
— Что ж ты раньше не сказал! Придурок ты, Егерь! Я ж… Ах, черт! Ещё одного Бог забрал. И что ты, воспитываешь пацана?
— Да, — вздохнул перевозчик, — клятву Тёме дал, что пристрою его, от смерти сберегу.
— А это на кой? — кузнец потянулся за деревянным стаканом с пивом. — Подарочек?
Егерь взглянул на фальшион.
— Типо того. Память хоть обо мне будет.
Клим поперхнулся пивом.
— Ты-то помирать не собирайся, сукин сын! Мы с тобой ещё выпить напоследок должны!