Клыкастые страсти
Шрифт:
— Ладно. Черт с ним. Рано или поздно, так или иначе, но мы узнаем, что и как. И когда я узнаю КТО…
— Крыса не может быть одна, — философски заметил вампир. — Диего получал от кого-то инструкции. Я не знаю, кто и что ему говорил, но сообщники у него точно были.
— Еще бы их не было. Я бы точно не стала соваться в другой город, не заслав сюда со-рок бочек шпионов.
— Вампиры не глупее тебя, — ухмыльнулся Питер. — А что насчет меня?
А что насчет него? Лечить будем!
— Прости. Перед тем, как мы начнем лечение, я хочу спросить еще. Как вы подготовили
— Полчаса назад мы пришли сюда. Потом появились вы.
— Ага. То есть вы приехали, когда мы были еще в церкви…
— Где?! Ты же фамилиар вампира!
— И что!? Я теперь и в церковь сходить не могу!? — разозлилась я.
— А ты — можешь? — и даже не начинаю дымиться синим пламенем, — окрысилась я. — А еще я могу лопать куличи и освященные яйца, купаться в святой воде и ношу крестик. Пожизненно.
Вампир потряс головой, понял, что умом Россию не понять — и смирился.
— Ты знаешь, как снять с меня проклятие?
— Да. Только ты сам не сопротивляйся, ладно? Может быть больно и неприятно.
— Тогда объясни, что ты будешь делать.
Я кивнула. Справедливое требование, сама бы хотела знать, что и как. И кажется, знала. Хотя до конца и не была уверена. Ни правильно ли я поступлю, ни во что мне это обойдется…
— Когда я смотрела твою ауру — она была яркой и разноцветной. А еще на ней были серебряные рисунки. Как у оборотней, но — другое, совсем другое.
— То есть?
— У оборотней это скорее изображение их зверя. А у тебя — как орнамент. И вот этот орнамент сверху словно прикрыт какими-то черными нашлепками. Следами лисьих лап. Так это мне видится. Я готова поспорить, что управлять ты можешь только лисами — и то — оборотнями.
— Угадала.
— Вот. Гильометта ненавидела тебя. И сил на предсмертное проклятие вбухала — не жалея. Всего истоптала. — мой хозяин удивлялся, что я почти ни капли силы не получил, когда выпил ее последнюю кровь, — вспомнил Питер.
— Так далеко я не влезала. Сейчас я вижу эти следы… Ты — как клубок нитей. А проклятие — комья грязи, зависшее на нитях. Если я отчищу комья — остальное растворится само. Ты и сам снял бы его — лет через две тысячи…
Это я еще поскромничала. Я видела, что кое-где пятна уже растворялись, но медлен-но, слишком медленно. За девятьсот лет — и так мало… Скорее уж не две тысячи, а пять.
— Так долго я не выдержу.
— Я могу помочь тебе. — Тут мне в голову пришла одна идея. — Не безвозмездно.
— А как? Что ты хочешь за свою помощь?
— Останешься здесь и поможешь мне поработать со зверями. У тебя дар. А я хочу понять, как и что происходит.
— Мой хозяин может меня не отпустить.
— Свободного ронина?
— Я не ронин. — почему? — мне было искренне любопытно. Аура вампира была очень мощной. Яркая, цветная, искристая — она дрожала и переливалась в радиусе нескольких шагов. Мешали только черные грязные кляксы. Но их-то я удалю. Наверное… — сил не хватает.
— Глупости. Видимо, из-за проклятия ты не можешь развернуться в полную мощность. Но это мы поправим.
— После этого у меня хватит сил, чтобы стать —
И столько надежды было в его голосе… Нечисть? Ну и пусть! Но он — живой! Ему тоже больно, страшно, он чувствует… Да что еще надо!?
— Да. Это я гарантирую.
Я была полностью уверена в себе. Но вампир все еще колебался.
— А у тебя точно хватит сил?
— Да. — Откуда-то я знала это. — Начнем?
Но вампир вдруг заколебался, почти в буквальном смысле. Аура подернулась рябью.
— А… это долго? Вы наверняка вызвали подкрепление.
— Да. Но сколько бы мы не пробыли здесь — в реальном мире пройдет не больше пяти минут.
— Ты это точно знаешь?
— Да.
В прошлый раз, когда я перевела Влада через мост — так и было. Мне казалось, что прошли часы. А Борис мне рассказал, что весь поединок занял минут семь. И то четыре минуты из них я пыталась отгрызть вампиру голову.
Вампир явно сомневался, но мне уже все надоело.
— Ты — со мной?
— Да, — решился Питер.
Я протянула вперед руки. Интересно, что будет, если просто отколупывать эту грязь. Молча.
Не-ет, фигушки мне. Руки проходили сквозь грязь, как будто ее и не было. Но висит же! Ошметками и лохмотьями!
А что я делала в прошлый раз? И чего не делаю в этот. Все вроде так же. Полянка, мы с вампиром о! Вот я что еще делала!
Молилась.
Может, и сейчас попробовать?
После встречи с ИПФовцами? Получится ли у меня искренне молиться?
Не знаю.
Но я ведь и молюсь не ИПФ, а Богу. А Он, если есть — Ему наверняка плевать на всех попов планеты. Почему бы и не попробовать? Недаром говорят, что в молитве главное — вера. А я верю в Бога? Не знаю. Может, Он знает? Если знает, точно не откажет. Да и не за себя просить надо. За вампира. А виноват ли он? Сейчас — да. А тогда? Он ничем не заслужил проклятия.
А только ли его проклинала Гильометта?
Или и его родных — тоже?
Об этом я и начала. Честно признаться, ни одной молитвы я до конца так и не помнила, а от церковнославянского у меня вообще челюсти сводило. Вот зачем молиться на языке, который никто толком не понимает? И не надо, не надо мне говорить о традициях! Если Бог есть — он как-нибудь не глупее нас с вами. И ему должно быть безразлично на каком языке ты молишься. А также где это происходит, и о чем ты просишь. Так что кто хочет — пусть корежит свой язык в попытках выговорить фразу типа: «Аще по-спите посреде предел, криле голубине посребрене, и междорамия ея в блещании злата. Внегда разнствит Небесный цари на ней, оснежатся в Селмоне. Гора Божия, гора тучная, гора усыренная, гора тучная. Вскую непщуете горы усыренныя? Гора, юже благоволи Бог жити в ней, ибо Господь вселится до конца». [9] Вот вы что-нибудь понимаете в этой фразе? Разве что гору. Вот и нечего извращаться.
9
Юля цитирует строки из псалома? 67. прим. авт.