Ключ для хранителя

Саринова Елена

– Вероника... Как же я про нее забыла?
– на цыпочках выскользнула я из спальни и запрыгала по ступеням вниз.

Баронесса встретила меня, сидя на полу и зажав одной рукой большой палец на другой, в живописном окружении осколков фарфоровой кружки. Будто дама внезапно решила погадать, при этом раскинув не кости, а разноцветные черепки и оросив, для наибольшего эффекта свое "рабочее" пространство густым чаем. Дополнительное сходство с салонной провидицей ей добавлял черный наряд, делающий полное страдания лицо Вероники особенно таинственным.

– Что у тебя здесь произошло?
– задала я совершенно глупый

вопрос, впрочем, тут же получив на него не более умный ответ:

– Вот, - разомкнув пальцы, продемонстрировала она мне глубокий порез, из которого на пол тут же закапала кровь.
– Это я во всем виновата... Я даже кружку в руках держать не умею. Это все из-за меня...

– Ну, уж, знаешь...
– только и смогла парировать я ей и подсела к страдалице.
– Крови на сегодня нам достаточно. Впрочем, как и рева. Дай-ка, я вылечу твою рану, - с трудом оторвала я от груди Вероники ее "искалеченную" конечность и сомкнула над ней свои ладони.
– Все, забирай и вставай.

Баронесса благодарно шмыгнула носом и живо подскочила с колен:

– А где Симаргл? Я вам тут есть... наготовила, - кивнула она в сторону тарелки с довольно "аккуратными" трехслойными бутербродами.

Пришлось ее разочаровывать преждевременным исчезновением мага. Но, и мне, честно говоря, не очень "улыбалось" выслушивать сейчас исповедальные откровения раскаявшейся эгоистки. Поэтому, сразу после того, как аристократические изыски мы уничтожили с ней же на пару, я предложила Веронике проводить ее до припаркованной у наших ворот коляски. На что получила неожиданный протест:

– Нет, Вета, - произнесла она голосом, готовым вновь сорваться в плач.
– Я хочу быть вам полезной. Давай, я вместе с тобой покараулю Олеса? Ну, пожалуйста. Мы можем делать это по очереди.

– А ты когда-нибудь сидела ночью у постели больного? Так, чтобы не уснуть?
– зловеще произнесла я, сама отроду не имевшая такого опыта (но, кто ж об этом знает?).

– Нет, - растерянно захлопала она ресницами.
– Но, я буду стараться... Вета, не выгоняй меня!
– прозвучало вдруг, как крик души, причем, совершенно искренний, что повергло меня в такой же искренний шок.
– Мне кажется, что если я сейчас уйду, то больше никогда не смогу сюда вернуться. И никогда не увижу Симаргла и тебя... Мне трудно вас понять. Вы живете по каким-то непонятным мне законам, но мне с вами так хорошо, с вами обоими... Ты меня простишь за сегодняшнее? Это было очень... глупо с моей стороны...

– Я тебя давно простила, Вероника. И совсем на тебя не злилась. К тому же в том, что сейчас с Олесом, ты совсем не виновата, - сглотнув слюну, призналась я в свою очередь.
– Это моя вина. Пусть косвенная, но моя... А с Симом сами разбирайтесь за его побои. Но, если ты действительно хочешь нам помочь?.. Хорошо, пойдем, будем бдить в четыре глаза. До утра еще далеко...

Наши ночные бдения в четыре глаза продолжались часа три. Мы подтащили к кровати два глубоких кресла и тихо сидели в них, подогнув под себя ноги, лишь изредка переговариваясь шепотом. Не знаю, что собиралась делать в случае форс-мажора Вероника, но мне, кроме того, как настороженно пялиться на свечение мужчины, больше взбодрить себя было нечем. Хотя, случай такой, вскоре представился...

Перед самым рассветом, я, незаметно для себя первой дезертировала в глубокий

сон, который длился, как мне показалось, всего несколько секунд. А была разбужена натужным стоном баронессы, спросонья принятым мной за пароходный гудок. И первое, что увидела, криво подскочив с кресла, Олеса, с упорством пьяного медведя, пытающегося покинуть кровать.

– Вета, помоги мне его уложить обратно, - пропыхтела Вероника, героически повисшая на мужчине.
– Он меня или не слышит или игнорирует.

– Сейчас, - поколебавшись лишь секунду, подскочила я с другой стороны и, отвернув лицо в сторону, руками уперлась в его плечи.
– Вот ведь, как не вовремя.

Олес сопротивлялся до последних сил, еле слышно бормоча что-то себе под нос, но, нам, нашими совместными с баронессой потугами, все же, удалось уложить его обратно. Правда, не надолго, потому что в состоянии мужчины, явно произошли какие-то перемены и он вскоре вновь зашевелился. На этот раз, правда, попытки встать не предпринял, а лишь слабо застонал, повернув голову в нашу сторону... И открыл глаза... Я испуганно отпрянула за спину Вероники, но, как видно, опоздала и в повисшей тишине, прозвучал его хриплый голос:

– Натэя, ты жива. А я думал, что вас с Танасом уже нет... Эти люди... Подойди ко мне...

Я обреченно заскулила и, закусив губу, вышла из-за своего "укрытия":

– Тебе нужно поспать, Олес. Ты очень слаб.

– Поспать?..
– переспросил он и снова застонал.
– Мне кажется, я все время сплю... Я вас искал... Долго искал. И какое счастье, что ты жива. А где наш сын?
– вдруг напрягся мужчина и приподнял голову в попытке оглядеться по сторонам.
– Натэя, где Танас?
– произнес уже в полный голос, а потом, будто опомнившись на мгновенье, пристально на меня посмотрел.
– Ты не Натэя, - прозвучало, как смертный приговор. После чего он вновь откинулся на подушки и закрыл глаза...

– Ве-вета, - заикаясь от страха, пролепетала дама.
– Он что, снова заснул?

Но, мне картина происходящего предстала куда понятнее и по катастрофически гаснущему свечению я поняла, что это далеко не сон:

– Нет... Он умирает, Вероника... Да что же это такое?!
– зарычала я так, что баронесса тут же рухнула обратно в кресло, а потом собрала все известные мне ругательства из обоих миров оптом...

И разве есть в этом мире справедливость? За что человеку достается такая смерть? Чьи пакостные грехи он ей прикрывает? А это хобье бессилие, нависшее над комнатой темным покрывалом... Бессилие?.. "Ну, уж нет. Я должна сделать все, что смогу", - постепенно начала я выравнивать дыхание:

– Вероника, выйди, пожалуйста, из комнаты.

– Что ты собираешься делать?
– с готовностью подорвалась она с места.

– Буду его лечить и лучше тебе этого не видеть...

Сказать то можно все, но, вот как воплотить свои посулы в реальность, мне сейчас и предстояло выяснить, сняв цацку и перекрыв возможность вмешательства извне.

Я присела над умирающим мужчиной и внимательно вгляделась в его энергетическую оболочку. Бурая сетка заклятия, наброшенного на него, работала исправно, качая из желтого свечения Олеса последние жизненные силы. И только в области груди ее мелкие ячейки будто растянулись, истончившись настолько, что стали едва заметными даже моему алантскому глазу.