Ключ к Ребекке

Фоллетт Кен

– Спасибо, Гаафар.

Слуга вышел. Элин пришла в восторг оттого, что она находится в доме у Вэндема и что ей предоставлена возможность побыть в одиночестве и как следует все рассмотреть. В гостиной был большой мраморный камин и много предметов английской мебели; ей подумалось, что обстановку выбирал не Вэндем, а кто-то другой. Все отличалось чистотой и аккуратностью, но дух был нежилой. Что это говорит о его характере? В общем, ничего.

Дверь отворилась, и в гостиную вошел мальчик лет десяти. Он был очень хорош собой: каштановые волосы и гладкая, еще детская кожа.

Элин увидела знакомые черты.

– Привет, меня зовут Билли Вэндем, – представился он.

Элин потрясенно уставилась на него. Сын – у Вэндема есть сын! Теперь ей стало понятно, почему лицо мальчика показалось ей знакомым – он похож на своего отца. Как ей не пришло в голову: мужчину, такого, как Вэндем – обаятельного, доброго, красивого и умного, – обязательно берут в оборот еще до того, как ему исполнится сорок лет. Ну и дура: вообразила, что она первая женщина, которой он понравился. Элин залилась краской от стыда за свою глупость.

– Здравствуй, – спохватилась она. – Меня зовут Элин Фонтана. – Они с Билли пожали друг другу руки.

– Никогда не знаешь, когда папа придет домой, – сердито сказал Билли. – Надеюсь, вам не придется долго ждать.

Элин еще не до конца пришла в себя.

– Не беспокойся, я не тороплюсь…

– Хотите выпить или еще чего-нибудь?

Он был очень вежлив, так же как его отец, причем официальность его слов обезоруживала собеседника.

– Нет, спасибо, – поблагодарила Элин.

– Мне пора ужинать. Извините, но я должен оставить вас здесь одну.

– Ничего, ничего.

– Если что-нибудь понадобится, позовите Гаафара.

– Спасибо.

Мальчик ушел, и Элин села в растерянности. Она была озадачена, как будто в своем собственном доме нашла дверь, ведущую в комнату, о существовании которой она раньше не знала. На каминной полке Элин заметила фотографию и подошла к ней, чтобы посмотреть поближе. Она увидела красивую женщину лет двадцати с небольшим, аристократического вида, с едва заметной надменной улыбкой. Элин понравилось платье, которое было на женщине: шелковистое, ниспадающее свободными складками с ее элегантной фигуры. Прическа и макияж у нее вне всякой критики. Глаза женщины показались Элин настораживающе знакомыми: такими же глазами смотрел на нее Билли. Так это была мать Билли – жена Вэндема! У него, конечно, могла быть только такая жена – классическая английская красавица с высокомерным взглядом.

Элин поняла, какая она дура. Такие женщины становятся в очередь, чтобы выйти замуж за Вэндема! А он, конечно, всех их отвергнет и женится на египетской куртизанке! Она заново прокрутила в уме все, что различало их: он был британским подданным, а она – египтянкой; он был респектабельным мужчиной, а она – женщиной с сомнительной репутацией; он был христианином, а она – иудейкой; у него было воспитание, а она вышла из александрийских трущоб; ему было под сорок, а ей – двадцать три. Список можно было продолжить.

За рамку фотографического портрета была засунута сложенная страница, вырванная из журнала и пожелтевшая от времени. На ней была та же самая фотография. Элин разобрала, что страница вырвана из журнала под названием

«The Tattler». Она слышала об этом журнале: его обычно читали жены каирских полковников, поскольку он сообщал сплетни и подробности лондонской жизни: о вечеринках, балах, благотворительных обедах, открытии картинных галерей и жизни королевской семьи. Портрет миссис Вэндем занимал почти всю страницу, а внизу под фотографией было написано, что Анжела, дочь сэра Питера и леди Бересфорд, была помолвлена с лейтенантом Уильямом Вэндемом, сыном мистера и миссис Джон Вэндем из Гейтли, графство Дорсет. Элин сложила вырезку и засунула ее обратно за рамку.

Семейная картина была совершенно ясной. Привлекательный британский офицер, надменная красавица жена, умный и обаятельный сын, красивый дом, деньги и семейное счастье.

Она начала бродить по комнате, боясь увидеть еще что-нибудь неожиданное. Обстановку, конечно, выбирала миссис Вэндем – вот откуда этот холодный, безжизненный стиль. Рисунок штор был подобран в тон сдержанному цвету обивки мебели и элегантных полосатых обоев. «Интересно, как выглядит их спальня? – подумала Элин. – Наверняка в таком же выдержанном вкусе. Основным цветом, наверное, является зелено-голубой, который называется „цветом нильской воды“, который ничего общего не имеет с грязной и мутной нильской водой. А кровати у них две или одна? Об этом я никогда не узнаю».

У стены стояло небольшое пианино. Интересно, кто на нем играет? Наверное, иногда по вечерам миссис Вэндем садится за него и наполняет комнату звуками Шопена, а Вэндем сидит вон в том кресле и смотрит на нее влюбленными глазами. А может быть, Вэндем аккомпанирует сам себе, когда поет романсы своим сильным тенором? Вероятно, у Билли есть учитель музыки, который заставляет его играть гаммы после школы? Она просмотрела ноты, лежавшие перед пианино на вертящемся табурете. Вот и Шопен – альбом вальсов.

Наверху, на крышке пианино, лежала книга. Элин взяла ее и прочла первую строчку:

«Прошлой ночью мне приснилось, что я вернулась в Мандерлей».

Она с интересом прочитала еще несколько строк. Неужели Вэндем читает эту книгу? Надо будет попросить ее у него – хорошо будет иметь вещь, принадлежащую ему. С другой стороны, он не похож на человека, увлекающегося чтением романов. А у его жены брать книгу она бы не хотела.

Вошел Билли. Элин быстро положила книгу на место, почему-то почувствовав себя виноватой, как будто она подглядывала. Билли заметил ее движение.

– Книга – дрянь, – сказал он. – Это про какую-то глупую девчонку, которая боялась экономки своего мужа. Там вообще ничего не происходит.

Элин и Билли сели напротив друг друга. Совершенно очевидно, что Билли пришел развлекать ее. Он был Вэндем-отец в миниатюре, за исключением своих ясных серых глаз. Она спросила:

– Значит, ты ее читал?

– «Ребекку»? Да. Мне не понравилось. Но я всегда дочитываю книги до конца.

– А что ты любишь читать?

– Детективы. Я прочел все книги Агаты Кристи и Дороти Сэйерз. Но американские мне нравятся больше – например, Ван Дайн и Раймонд Чандлер.