Ключ к Ребекке
Шрифт:
– Я привезу их домой, – пообещал он.
Вэндем сдвинул мотоцикл с подножки, выехал на улицу и взял курс на юг.
Глава 7
«Бог мой, что творится на вокзале! Такое впечатление, что весь Каир собирается эвакуироваться. Нет билетов первого класса на поезда, идущие в Палестину, нет даже стоячих мест. Жены и дети британских служащих снуют по платформам, как крысы. К счастью, поезда южного направления не так переполнены. В кассе, разумеется, билетов нет – обычная история; впрочем, достаточно дать несколько пиастров сверху – и билет (или три билета) у вас в кармане. Я боялся потерять Элин и мальчика на платформе среди сотен босых крестьян в их грязных галабеях, нагруженных коробками и клетками с курами, завтракающих прямо здесь в ожидании поезда; вот толстая мать семейства раздает вареные яйца, хлеб из растительной муки и рисовые лепешки своему мужу, сыновьям, дочерям, кузенам и кузинам и прочим родственникам; хорошо, что я догадался сразу взять мальчишку за руку – пока он со мной, Элин никуда не денется! Все идет удачно – я вообще удачлив – удачливее, чем Вэндем: ты у меня попрыгаешь, майор Вэндем! Твой сын в моей власти! Кто это ведет козу на веревке? Додуматься надо – взять с собой в поезд козу! Никогда еще не ездил в третьем классе с крестьянами и козами. Представляю,
Смотрю в окно на эти глинобитные домики, которые не падают только потому, что прилеплены друг к другу, на этих коров и овец, бредущих по узким пыльным улицам, и думаю: что они едят, эти городские овцы с толстыми курдюками? Где они пасутся? Меня всегда интересовал этот вопрос. Вот темные, маленькие домики вдоль железнодорожного полотна – в них нет ни водопровода, ни канализации. У дверей, на пыльной земле, скрестив ноги, сидят женщины и чистят овощи. Вокруг полно кошек. Грациозные животные. В Европе кошки другие – толстые и неповоротливые; говорят, что котята – это к счастью. Англичане любят собак. Отвратительные существа собаки – грязные, плебейские, слюнявые, раболепные, постоянно что-то нюхающие. Можно быть либо хозяином, либо рабом. Во мне есть кошачье начало: я хожу с поднятой головой, я избегаю простолюдинов, я сосредоточен на своих, скрытых от посторонних, делах; я использую людей так же, как кошка использует своего владельца, – не выражая благодарности и не принимая привязанности, беря то, что дают, не как подарок, а как то, что принадлежит мне по праву. Я – хозяин, немецкий нацист, египетский бедуин, рожденный править другими людьми. Сколько часов ехать до Асьюта? Восемь? Десять? Чем меньше, тем лучше. Найду Исмаила. Он должен быть у колодца или где-то рядом. Возьму передатчик и сегодня же в полночь выйду в эфир. Полная картина британской линии обороны. За такое медали дают. Немцы, которые войдут в Каир, – они наградят меня. Уж мы наведем порядок в городе! Ну и сочетание – немцы и египтяне – порядок днем и чувственность ночью; тевтонская технология и бедуинская дикость, Бетховен и гашиш. Я должен пройти через все, добраться до Асьюта и войти в контакт с Роммелем; тогда ему останется сделать последний шаг – атаковать Каир и уничтожить англичан. Вот это будет победа! Теперь все зависит от меня. Бог мой, какой триумф, какой триумф!»
«Меня не стошнит, не стошнит, не стошнит. Я слышу, как колеса выбивают эти слова, стуча на стыках. Я уже достаточно взрослый – меня укачивало в поездах, когда мне было восемь лет. Папа возил меня в Александрию, покупал мне конфеты, апельсины и лимонад. Тогда я просто переел – не надо сейчас вспоминать об этом, чтобы не начало тошнить. Папа сказал тогда, что это он виноват, но меня укачивало и на голодный желудок. Вот сегодня Элин купила шоколадку, но я сказал – нет, спасибо; я уже большой и могу заставить себя отказаться от шоколада; дети вообще-то никогда от него не отказываются. Ого, вон и пирамиды – одна, две, и еще одна, поменьше. Это, должно быть, Гиза. Куда мы едем? Он же должен был отвезти меня в школу. Потом показал мне свой нож. С кривым лезвием. Сказал, что голову мне отрежет. Где же мой папа? Я должен был сейчас быть в школе, у нас сегодня с утра география, контрольная по норвежским фиордам. Я вчера все выучил – жаль, что пропустил контрольную. Теперь они уже закончили, и мистер Джонстон собирает тетради. „Это, по-твоему, карта, Хиггинс? По-моему, это рисунок твоего собственного уха!“ Класс смеется. „Смит не знает, как писать „Moskensstraumen“. Напишешь это слово пятьдесят раз подряд“. Тут каждый в классе радуется, что его фамилия не Смит. Старикашка Джонстон открывает учебник: „Так, переходим к изучению арктической тундры“. Жаль, что я сейчас не в школе. Хоть бы Элин догадалась обнять меня! Не хочу, чтобы этот человек смотрел на меня так самодовольно. Он, наверное, ненормальный. Где же папа? Если я не буду думать об этом ноже, получится так, как будто его и не было. Но не получается не думать – все равно думаешь! Как это удается другим людям? Случайно. Случайные мысли. Все мысли – случайные. Ну вот, я перестал думать о ноже на какое-то мгновение. Если увижу полицейского, побегу к нему и закричу: „Спасите, спасите!“ Он не успеет меня остановить. Я быстро бегаю. Может, увижу офицера или генерала. Я закричу: „Доброе утро, генерал!“ Он уставится на меня удивленно и скажет: „Здравствуйте, здравствуйте, молодой человек“. – „Извините, сэр, я – сын майора Вэндема, а этот человек увозит меня без ведома моего отца. Извините за беспокойство, но мне нужна помощь!“ „Что? – грозно спросит генерал. – Послушайте, сэр, вы не имеете права обращаться так с сыном британского офицера! Так нельзя! Убирайтесь немедленно, слышите? Кем, черт возьми, вы себя считаете? И не надо наставлять на меня этот перочинный ножик! У меня есть пистолет! Ты смелый парень, Билли!“ Я – смелый парень. Каждый день в пустыне гибнут солдаты. Там, дома, на головы людей падают бомбы. Немецкие подлодки топят корабли в Атлантическом океане – моряки тонут в ледяной воде. Летчиков из Королевских ВВС сбивают над территорией Франции. Везде надо быть смелым. Выше голову! Черт бы побрал эту войну! Все так и говорят: „Черт бы побрал эту войну!“ А потом они забираются в кабины, спешат в бомбоубежища, идут в атаку на очередную высоту, выпускают торпеды по немецким подлодкам, пишут домой письма. Я думал раньше, что война – это здорово. Теперь-то я знаю. Это совсем не здорово. От этого тошнит».
«Билли такой бледный! Он пытается подавить в себе страх. Зря он это делает. Лучше было бы ему вести себя по-детски: плакать, кричать и устроить скандал; Вольф бы с этим не справился; но Билли не будет так себя вести – его учили быть сдержанным, не показывать слезы, держать себя в руках. Он ведь знает, как повел бы себя в такой ситуации его отец, а мальчик всегда копирует отца! А за окном – Египет. Вон канал вдоль железнодорожного полотна. Пальмовая рощица. Человек, согнувшись, работает в поле, подоткнув галабею
Вэндем знал, что поезд он еще не догнал. Он остановился на вокзале в Гизе, недалеко от пирамид, чтобы спросить, как давно прошел поезд, затем на трех следующих станциях он делал то же самое. Сейчас, после часовой гонки, ему уже не надо было останавливаться и спрашивать: теперь дорога пролегала параллельно железнодорожному полотну, только на другом берегу канала. Когда он догонит поезд, то сразу его увидит.
Во время каждой остановки Вэндем выпивал глоток воды из фляги. Фуражка, мотоциклетные очки и шарф, обмотанный вокруг подбородка, немного защищали его от пыли, однако солнце палило нещадно, и его постоянно мучила жажда. Наконец он сообразил, что у него поднялась температура. Наверное, он простудился накануне, пролежав несколько часов на холодной земле у реки. Горло было воспалено, и болели мышцы спины.
Нужно смотреть под колеса. Вэндем ехал по единственной дороге, пролегавшей через весь Египет от Каира до Асуана; большая часть ее была заасфальтирована, кроме того, армейские строители недавно производили тут ремонт. Тем не менее, здесь полно рытвин и люков. К счастью, дорога была прямой, как стрела. Вдали он видел бредущий скот, караваны верблюдов и отары овец. Он гнал свой мотоцикл с большой скоростью, притормаживая только в деревнях и небольших городишках – там, где в любой момент на дороге мог оказаться пешеход: «Не дай бог, спасая собственного сына, задавить чужого ребенка!»
За все это время Вэндем обогнал только два автомобиля: роскошный «роллс-ройс» и потрепанный «форд». В «роллс-ройсе», за рулем которого сидел шофер в униформе, на заднем сиденье расположилась пожилая английская супружеская пара, а в «форде» Вэндем насчитал по крайней мере дюжину пассажиров-арабов. К этому моменту он был уже почти уверен, что Вольф едет поездом.
Вдруг до его слуха донесся отдаленный гудок. По левой стороне, примерно в миле перед собой, он увидел облачко белого дыма, без всякого сомнения, выпущенного паровозом. Билли! Элин! Он прибавил газу.
Как это ни странно, вид паровозного дыма пробудил в нем воспоминания об Англии, о мягких очертаниях ее холмов, бескрайних зеленых полях, квадратных церквушках, проглядывающих через дубовые рощицы, и железной дороге в долине, по которой, пыхтя, ползет поезд. На минуту он почувствовал, что находится там, в этой английской долине, и вдыхает сырой утренний воздух; затем видение исчезло, и перед его взором опять предстало голубовато-стальное африканское небо, рисовые поля, пальмы и бурые скалы в отдалении.
Поезд подъезжал к небольшому городку. Вэндем уже не помнил названий населенных пунктов – здешние места он знал неважно; кроме того, он уже не мог точно определить, какое расстояние проехал. Это был совсем маленький городишко, состоявший из трех-четырех кирпичных зданий и рынка.
Поезд прибудет туда раньше него. Он уже все рассчитал и знал, что будет делать. Сейчас все упиралось во время – он не мог ворваться на станцию и прыгнуть на подножку поезда, нужна была предварительная подготовка. Он въехал в городок и тут же остановился. Улица была перегорожена небольшим стадом овец. Неподалеку на пороге дома старый араб смотрел на Вэндема, покуривая кальян: европеец на мотоцикле – здесь не частый гость. Ишак, привязанный к дереву, заревел при виде мотоцикла. Буйвол, который пил воду из ведра, даже не поднял головы. На обочине сидели двое мальчишек в лохмотьях, держа руки на воображаемых рукоятках и имитируя звук мотоцикла: «Б-р-р-р! Б-р-р-р!» Вэндем видел станцию, но не мог разглядеть платформу, поскольку ее загораживало длинное, низкое здание вокзала. Ему был виден выход и все выходящие с платформы пассажиры. Надо дождаться отправления поезда – на тот случай, если Вольф сойдет. Если же этого не произойдет, он поедет на следующую станцию, имея время в запасе до прибытия поезда. Он остановил мотоцикл и выключил зажигание.
Поезд медленно миновал железнодорожный переезд. Элин увидела терпеливые лица людей, стоящих за шлагбаумом в ожидании, пока пройдет поезд: толстого мужчину верхом на ишаке, маленького мальчика, держащего под уздцы верблюда, коляску, запряженную лошадьми, молчаливую кучку старух. Вдруг верблюд улегся, и мальчик стал хлестать его по морде веткой. Затем вся сцена исчезла из поля зрения. У Элин упало сердце. «На этот раз не получится, – подумала она. – У меня не было времени придумать план бегства. До следующей станции – надо подождать до следующей станции». Но ведь она обещала Билли, что они попытаются бежать именно здесь. Если она ничего не предпримет, он перестанет доверять ей. Нет, нужно что-то делать прямо сейчас.